еще большую часть своего веса. Мое сердце екнуло при виде этого воина-викинга, возвышавшегося надо мной, и в тот же момент у меня опустился живот. Черт возьми, он был прекрасен. Он выглядел так, словно явился прямиком из какого-то скандинавского мифа, бог, пришедший заявить на меня права. Но я была богиней под стать ему и не собиралась кланяться. Мне просто нужно было улучшить свою игру.

Я убрала руку с его боксеров и вместо этого помассировала свою грудь, не сводя с него глаз, пока извивалась под ним, постанывая и тяжело дыша, ожидая, когда он кончит.

Его глаза прошлись по моему телу, и выражение его лица стало чисто животным.

— О… черт, — выдохнул он.

Я скользнула одной рукой вниз по животу, мои мышцы напряглись под моей ладонью, прежде чем я потянулась к своему клитору и начала играть с собой. Я повернула голову на его простынях, разыгрывая перед ним представление своей жизни, когда я стонала и выдыхала его имя. Это даже не было притворством. Ни единой секунды этого. Я была под кайфом от этого мужчины, отчаянно нуждалась в его прикосновениях. Но я хотела, чтобы он пришел ко мне. А не наоборот.

Я начала распадаться на части, когда уставилась на него, упиваясь видом того, как он наблюдает за мной, пока я водила пальцами по своему пульсирующему клитору.

Он отбросил мою руку и стиснул зубы.

— Хватит, — рявкнул он с предупреждением в голосе.

— Если ты недостаточно мужчина, чтобы сделать это, я сделаю это сама, — поддразнила я, и его глаза вспыхнули яростью.

— Слишком далеко зашла, Татум, — предупредил он, и я ахнула, когда он стащил меня с кровати, развернул, чтобы я встала перед ним, и схватил меня за подбородок одной рукой. — Видишь это? — Он наклонил мою голову к белым простыням, которые потемнели от мокрого пятна в центре. — Твоя киска не лжет мне, принцесса, независимо от того, что ты пытаешься доказать. — Его зубы задели мое ухо, и я задрожала, из моего горла вырвался стон, наполненный чистым отчаянием. Как долго мы собирались играть в эту игру? Я уже так долго ждала воссоединения с ним вот так. Обязательно ли нам еще танцевать на этой линии?

Мне пришла в голову идея, которая была совершенно низменной, но также обеспечила бы мне победу.

— Ты действительно собираешься заставить меня умолять… в мой день рождения? — Спросила я хриплым, полным победы голосом.

Он закружил меня в своих объятиях, сурово глядя на меня сверху вниз.

— Что?

Я захлопала ресницами.

— Сегодня мне исполняется восемнадцать. — Я проглотила острый комок в горле, поскольку произнесение этих слов грозило снова вызвать во мне режущее душу горе, пристально глядя на него и спрашивая, что мне от него нужно, одним только выражением лица.

— С каких это пор? — спросил он.

— Э-э, с тех пор как всегда? — Я пожала плечами, и его глаза сузились.

— Почему ты мне не сказала?

— Я никому не говорила, — сказала я, моя улыбка немного померкла. — Я просто не хотела зацикливаться на… всем.

Он провел пальцами по моей спине легкими, как перышко, поглаживаниями, и я стиснула зубы.

— Не жалей меня, Нэш. И даже не думай превращать это в какую-то любовную чушь, потому что ты думаешь, что это то, что мне нужно, — предупредила я, и его губы приоткрылись от удивления, прежде чем он разразился лающим смехом.

— Прекрасно. — Он оскалил зубы, а затем толкнул меня на кровать.

Монро спустил свои боксеры вниз и схватил меня за бедра, дернув к себе и закинув мою левую ногу себе на плечо. Он вонзился в меня, заполняя, не давая мне возможности подготовиться. Я вскрикнула, и он прижал руку к моему рту, склонившись надо мной так, что моя нога была растянута до предела, и он начал врезаться в меня нуждающимися, голодными толчками.

Я стонала, рычала и, черт возьми, кричала в его руку, когда он пытался заставить меня замолчать, трахая меня в моей любимой позе и достигая этого идеального места глубоко внутри меня. Он потерял себя, превратившись всего лишь в зверя, когда овладел моим телом, и мы пометили его простыни нашими объединенными ароматами. Он подцепил мою другую ногу, перекинув ее через другое плечо, и надавил своим весом вниз, когда начал вколачиваться в меня, мое тело напряглось вокруг него вот так.

Он входил в меня безжалостно, и я наслаждалась каждой секундой, балансируя на грани блаженства. Я видела, как он тоже распаляется, его глаза прикрыты, его ворчание и стоны становятся глубже. Он повел бедрами, и его член скользил по мне идеальным образом, как раз перед тем, как он сделал это снова, и я потеряла рассудок, постанывая и тяжело дыша в его руку, когда мое тело напряглось, и удовольствие пронеслось по мне, как солнечный свет, льющийся прямо в мои вены. Монро выпрямился, схватив меня за лодыжки и еще несколько яростных ударов своими бедрами по мне, прежде чем кончил, заставляя мои пальцы на ногах подогнуться от ощущения, что он клеймит меня как свою.

Я поняла, что у него на плечах остались следы когтей, и он выругался, выходя из меня, заметив их сам. Мои ноги упали на кровать, и беспокойство пронзило меня.

— Я буду носить футболку рядом с остальными, но это более серьезная проблема, принцесса. — Он указал на линию полумесяцев от ногтей на моем бедре, и я вздохнула, когда села, проводя по ним пальцами, тихо радуясь тому, что он пометил меня.

— Киан прикроет нас, — сказала я, и Монро нахмурился, поправляя штаны. Я встала, обхватив ладонью его щеку, чувствуя, что мои слова расстроили его. — Ты ведь не против, что я тоже с ним, не так ли?

Он вздохнул, глядя на меня сверху вниз, когда я нежно провела ногтями по его подбородку.

— Да… Я счастлив, что ты делаешь его счастливым. Ты нужна ему так же, как нужна мне.

Я приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловать его, и он обнял меня, притягивая к своей груди. Я почувствовала, как во мне снова поднимается желание к нему. Шероховатость его джинсов на моей чувствительной коже была восхитительной.

— Иногда я беспокоюсь о том, насколько мне нравится их общество. Я должен был присоединиться к Ночным Стражам только для того, чтобы подобраться поближе к Сэйнту, — прорычал он с ноткой отчаяния в голосе.

Я разгладила складку на его лбу.

— Его отец — твоя настоящая цель, — напомнила я ему, и Монро вздохнул.

— Я знаю… Думаю, я просто хотел сосредоточиться на его сыне,