Ну чем не прокламация эта книга? Начав с прочистки отстойных «стоков» системы, как та несчастная девушка на морозе, он закончил прямым призывом к революции. Понятно, почему за ним следили власти. А ведь скоро он просто будет звать к «крови на баррикадах» Лондона… Такой вот «антикоммунист», «исчадие ада», каким считали его почти полвека в СССР!

* * *

Комментарий: Война идей и людей

«Мне нравится, что вы больны не мной, / Мне нравится, что я больна не вами…»

Эти стихи Марина Цветаева написала в Москве о неслучившейся любви в 1915-м. А могла бы написать в 1926-м – и в Лондоне, когда у нее возникла симпатия к блестящему во всех смыслах человеку: родовитому русскому князю, поэту, критику и переводчику, тогда – доценту Королевского колледжа Лондонского университета, чьи лекции о Толстом и Достоевском на безупречном английском собирали толпы слушателей. «Зал, где он читал, всегда был набит до отказа, студенты всех факультетов бросали всё, чтобы прилепиться на подоконниках, и при распахнутых дверях стояли не шелохнувшись на площадке и на лестнице», – писала о них свидетельница.

Цветаеву князь боготворил: «Одна из самых пленительных и прекрасных личностей». И тогда же, в 1926-м, опубликует статьи о Цветаевой в четырех русских и одном английском журнале, а также в своей «Истории русской литературы», вышедшей на английском. Цветаева приехала к нему в Лондон и провела с ним две недели. Флирт, легкий роман? Возможно. Во всяком случае, с тех дней он регулярно помогал ей деньгами и даже оплачивал ее парижское жилье. Так вот, имя этого джентльмена русских кровей – если вы не догадались еще – Дмитрий Святополк-Мирский. Сын министра внутренних дел, выпускник филфака, участник Первой мировой, а потом и Белого движения в России, Мирский еще в 1922-м примкнул к евразийству и вместе с мужем Цветаевой стал соредактором журнала «Вёрсты», любимого Цветаевой.

Вы спросите, отчего вдруг в книге об Оруэлле я вспомнил и нашего поэта, и Святополка-Мирского? Да оттого, что в «Дороге на Уиган-Пирс», не считая Ленина и Сталина, я встретил лишь одно русское имя – как раз Святополка-Мирского. Но, боже мой, как же Оруэлл пишет о нем!

«Ярчайший пример травли буржуазного сословия мне встретился в книге Мирского «Британская интеллигенция»[30], – пишет Оруэлл. – Сочинение, с которым стоит ознакомиться, чтобы понять возвышение фашизма (курсив здесь и далее мой. – В.Н.). Мирский (в прошлом князь Мирский) – русский белоэмигрант, приехавший в Англию и несколько лет читавший лекции по литературе в Лондонском университете. Позднее он был обращен в коммунистическую веру, вернулся в Россию и написал свою книгу как некое разоблачение британской интеллигенции с позиций марксизма. Книга дико злобная… – констатирует Оруэлл, – с откровенным подтекстом “Теперь вам меня не достать и можно как угодно вас расписывать!”… Литератор аристократических кровей, ни разу в жизни, вероятно, не общавшийся с рабочими на равных, изрыгает потоки ядовитой клеветы, свирепо понося “буржуазных” коллег. Почему? По всей видимости, исключительно от злости. Автор воюет против британской интеллигенции, но во имя чего (курсив Оруэлла. – В.Н.)? На это в тексте – ни намека. В итоге создается ощущение, что коммунизм не предлагает ничего, кроме ненависти (курсив Оруэлла. – В.Н.)… Тот же яд и то же мошенничество…»

Вот она, «война идей» в химически чистом виде! Ведь трагедия умных и совестливых людей ХХ века – может, лучших человеческих экземпляров – заключалась не только в том, что с ними рано или поздно, но расправлялись любые государственные режимы (капитализм, социализм, фашизм), но и в том, на мой взгляд, что сначала, «не узнавая друг друга», они – талантливые и совестливые! – безжалостно уничтожали друг друга. Границы государств здесь не играли роли. Воевали идеи в их головах…

В марте 1937 года огромным тиражом в «Клубе левой книги» выйдет «Дорога на Уиган-Пирс». А через три месяца, в июне 1937-го, в Москве будет арестован вернувшийся пять лет назад в СССР член Британской компартии с 1931 года князь Святополк-Мирский. Он умрет в лагере. Но знаете ли вы, за что его арестовали в Москве? По сути, за ту же книгу, которую «исхлестал» в Лондоне как раз Оруэлл! Не верите?..

Об аресте князя расскажет бывший редактор «Известий» Иван Гронский: «Я сказал о своих сомнениях Ягоде и просил его заняться Мирским: подозрительный тип! Он говорит: “Ну, ты всех подозреваешь!” Я говорю: “Очень попахивает Интеллидженс Сервис!”

Я, – признаётся далее Гронский, – сказал об этом и Сталину. Оказывается, Сталин был у Горького, и там был Мирский. Сталин говорит: “Он на меня произвел впечатление фальшивого человека. Дайте распоряжение Ягоде от моего имени, чтобы он этим персонажем занялся”…»

По Оруэллу, Мирский – «мошенник» (умственный, разумеется), по Сталину – «фальшивый человек»… Пожмите друг другу руки, товарищи!

Мирский, поменявший «флаги» по тем же, в принципе, причинам, что и Оруэлл, – из-за неприятия буржуазии! – думаете, не понял, что произошло с ним? Прекрасно понял. Однако в Москве сначала «просвещенчески» писал об Элиоте, Джойсе, даже о Хаксли, но довольно скоро вынужден был, не мог не принять участие в общем «шабаше», в знаменитых «московских процессах» против троцкистов.

25 января 1937 года на президиуме Союза советских писателей, который был посвящен процессу над Бухариным, писатели Вс.Иванов, Б.Пильняк и К.Федин потребовали «крови подсудимых». 26 января «Литературная газета»» напечатала передовую статью «Нет пощады изменникам!» и тьму писательских откликов на процесс: статьи Толстого, Новикова-Прибоя, Шагинян, Вишневского, Леонова, Маршака, Луговского, Лавренева, Малышкина. И, представьте, – Андрея Платонова, Исаака Бабеля, Юрия Олеши, Виктора Шкловского. И в том числе поклонника Цветаевой – Мирского!.. Ну разве не вселенская мясорубка, не безжалостные «жернова» государств? А ведь сражались, казалось бы, только идеи… Как тут не вспомнить покойного Григория Померанца? «Дьявол, – написал он, – начинается с пены на губах ангела, вступающего в бой за светлое и правое дело. Всё превращается в прах – и люди, и системы. Но вечен дух ненависти в борьбе за правое дело. И благодаря ему зло на Земле не имеет конца…»

Оруэлл к похожему выводу еще придет. Но пока, на последних страницах «Дороги на Уиган-Пирс», он, словно «от яйца», сначала призна́ет, что «у социалистов работы непочатый край», а в конце концов и остережет: опасно менять мир по «плану» классиков марксизма-ленинизма, но еще опасней – менять вообще без плана… Вот откуда брала начало его особая, ни на что не похожая «колея» к социализму…