Обратный путь занял куда больше времени, чем она думала. Одно дело бежать вниз, когда ноги сами тебя несут, и совсем другое — подниматься наверх. У Ивы было такое чувство, будто она идет по щиколотку в вязком болоте и цепкие лапы невидимых созданий хватают ее за ноги и пытаются удержать. И как подземники проходят этой дорогой каждый день, таская уголь в Котельную Уффа?

Ива шла и шла по темному туннелю, мимо черного озера и дальше. И с каждым шагом ей все больше хотелось обернуться и спросить у Авроры, правильной ли дорогой они идут, а заодно проверить, следует ли за ней девочка. Она не слышала ни ее голоса, ни ее шагов, ни дыхания. Когда же Ива к ней обращалась, то Аврора не откликалась. По-видимому, это молчание и тишина входили в правила игры, но от этого было ничуть не легче. Ива уже слышала эту сказку в разных ее вариациях — про человека, возвращающегося из подземного мира. И каждый раз удивлялась, почему герои этих историй всегда нарушали такое простое правило — не оборачиваться. Но теперь она была вынуждена признать, что правило не такое уж и простое, а нарушить его легче легкого.

Противный голосок в голове нашептывал, что Аврора вовсе не идет за ней, что девочка-призрак отстала, заблудилась в черных туннелях. Ива же ничем не могла ему возразить. Что, если голосок прав? Что, если ее путешествие под землю не имело никакого смысла? «А ты проверь, — шептал ей голосок. — Это же не сложно, взгляни хотя бы одним глазком». Чтобы его не слушать, Ива начала распевать громкую песню, которой научил ее Юстас, лейтенант Пропащего Батальона, в ней как раз рассказывалось о возвращении домой и о женах, которые ждут, и еще о чем-то таком, чего Ива не до конца понимала. Песня была бодрая, под нее легко шагалось… Но дурацкий голосок оказался сильнее. Ива замолчала, не добравшись до второго куплета, и дальше шла, стиснув зубы и сжав кулаки. Только бы не обернуться…

Когда впереди замерцал желтый огонек и до Котельной Уффа оставались считаные метры, Ива уже готова была сдаться. Но, памятуя о судьбе своих предшественников, героев сказок и легенд, она крепко зажмурилась: дальше она продвигалась на ощупь, касаясь кончиками пальцев холодных стен. Закончилось это плохо. Ива зацепилась ногой за ступеньку и упала, рассадив коленку. Она чуть не заплакала — не от боли, а от обиды, но глаз не раскрыла. Так она шла, запинаясь, пока за сомкнутыми веками не разлился красный свет и Ива не поняла, что она вышла в Котельную. Когда же она открыла глаза, то первое, что увидела, было мохнатое лицо склонившегося над ней кочегара, его клыки, рога и огромные глазищи. Другой бы на ее месте, возможно, затрясся бы от страха, но Ива лишь рассмеялась. Она была дома.

— Ива? — Уфф таращился на нее так, будто уже и не чаял увидеть ее снова. — Ты вернулась?

Ива остановилась, опираясь рукой о стену. На нее вдруг навалилась такая усталость, что хотелось лечь у стены, свернуться калачиком и забыться сном. Она не могла сказать, как долго пробыла под землей, но чувство было такое, будто она вернулась из многодневного похода. Ноги налились свинцом, малейшее движение отдавалось тупой ноющей болью, и казалось, будто ей не хватит сил даже на то, чтобы поднять руку. К счастью, за этой усталостью уже маячил новый прилив сил, порожденный гордостью и удовлетворением оттого, что она завершила долгое и трудное дело.

— Да, — сказала Ива. — Вернулась. Мы вернулись.

Только после этих слов она решилась обернуться.

Конечно же, у нее получилось. Девочка-призрак, Аврора, стояла на краю провала — прозрачная, едва различимая, но все же видимая. Ива вывела ее из-под земли и вывела по всем правилам, ни разу не обернувшись, а значит, она выиграла. Будь у нее на то силы, Ива выдала бы какой-нибудь победный клич, а так лишь усмехнулась да вытерла со лба капли холодного пота.

По виду Авроры невозможно было сказать, заметила ли она перемену и понимает ли, что смогла наконец выбраться из подземелий. Она не обрадовалась, не пустилась в пляс и не глазела по сторонам. Аврора все так же глядела на бабочку, устроившуюся на кончике пальца, будто, кроме этого насекомого, во всей вселенной ничего иного не существовало. Иву это немного задело. Не то чтобы она ждала, что девочка-призрак начнет рассыпаться в благодарностях или бросится к ней на шею, но все же после всего того, что Ива для нее сделала, она бы могла… Но тут она вспомнила о том, что случилось с этой девочкой, и ей стало неловко за подобные мысли, за то, что они вообще пришли к ней в голову. Она ведь вывела Аврору не ради благодарности и не ради какой-то награды, а потому, что должна была так поступить, а еще потому, что любила профессора Сикорского.

— Ну, вот и все, — громко сказала Ива. — Вот мы и дома.

— Дома? — Аврора вздрогнула, огляделась, но, похоже, так и не поняла, где они находятся. — А где… Где папа?

— Иди за мной, — кивнула Ива, — я тебя провожу.

Они прошли через дом, по-зимнему тихий, уснувший, но, может быть, затаившийся. Дом знал, что что-то случилось, а что-то — еще случится. И он задержал дыхание в ожидании развязки. Не слышались голоса, не скрипели двери и половицы, ветер прекратил завывать в печных трубах. Тишина в доме, некогда полном звуков, давила на уши. Ива могла бы закричать, известить всех, что она вернулась, могла бы пробежать по коридору, громко топая и стучась во все запертые двери. Но что-то подсказывало, что сейчас лучше промолчать.

В общей гостиной тоже было тихо. Ужин закончился, стол разобрали, жильцы и гости дома разбрелись по комнатам или кто куда. И только Матушка Ночи в одиночестве сидела на деревянном троне. В длинных пальцах тихонько постукивали костяные спицы. Что она вяжет? Теплый шарф? Волшебный, в котором можно без страха выходить на улицу даже в самую лютую стужу? Или же… Как Ива ни присматривалась, она так и не смогла разглядеть, что-то ускользало от ее взгляда. Но на мгновение ей показалось, будто это… погребальный саван?

Ива остановилась на пороге:

— Матушка?

Та подняла голову. И хотя ее глаза оставались бездонными, черными и пустыми, на бледном лице появилась улыбка.

— Где ты была так долго? — спросила Матушка Ночи. — Ты опоздала на ужин.

В ее словах не было упрека, она не сердилась.