– Да. Портсмут стал как бы центром всей армии.

– Я хочу попросить тебя, если представится такая возможность, разузнать среди них, не слышал ли кто о человеке по имени Вильям Колдайрон. Он работает у меня экономом, во всяком случае, пока. – И я рассказал капитану о Колдайроне и Джозефине и о том, как из подслушанного в таверне разговора узнал, что тот вроде бы и никогда не женился. – Если кто-то знает о нем, мне было бы интересно узнать его историю. Я нимало не верю его россказням про то, как он убил шотландского короля при Флоддене, но солдатом Вильям был уж точно.

– Спрошу, если представится такая возможность, – пообещал Джордж.

– Если тебе удастся что-то узнать, не можешь ли написать мне домой?

– Напишу. A если и вы окажетесь в Портсмуте, поищите меня. Впрочем, у меня будет жаркое время: придется держать в порядке этих парней. Я слышал, что в городе воцарился форменный хаос… кругом одни моряки да солдаты. Да и наша рота будет рада вас видеть.

– Стало быть, не все считают меня приносящим несчастье горбуном?

– Разве что несколько таких, как Угрюм, олухов.

– Спасибо тебе. Существенная подробность.

Я вернулся назад на свое место в колонне. Дорога неспешно шла на подъем, и солдаты замедлили шаг. Я начал придремывать в седле, когда Дирик бесцеремонно тряхнул меня за рукав:

– Пора сворачивать.

Я выпрямился. Направо, в густой тенистый лес уводила узкая дорога. Мы свернули в сторону, и я крикнул:

– Джордж! Мы оставляем тебя!

Ликон и сэр Франклин повернулись к нам. Джордж дал знак барабанщику, унявшему дробь. Рота остановилась, и мой бывший клиент подъехал к нам. Крепко пожав мою руку, он проговорил:

– Ну, значит, прощайте.

– Спасибо тебе за то, что разрешил нам ехать с вами, – сказал я.

– Да, – добавил Винсент с непривычной для него любезностью. – Без вашей помощи нам пришлось бы еще дня два болтаться в седле.

Я посмотрел в усталые, полные муки глаза капитана.

– Рад, что нам удалось снова встретиться, – заверил я его со всей искренностью.

– И я тоже. А теперь мы должны идти, мы и так поздно придем в Портсмут.

Дирик громко попрощался с сэром Гиффордом, который едва шевельнул рукой в ответ.

Из колонны донеслись крики «До свиданья!», а Карсвелл помахал нам рукой. Ликон вернулся назад в голову колонны.

– Да сопутствует вам Господь! – крикнул я.

Прозвучала труба, телеги со снаряжением прогромыхали мимо, рота направилась прочь, и вот топот ее ног стих за первым поворотом. Мы же свернули на аллею.

Вчетвером мы въехали под деревья. Вокруг немедленно воцарилась тишина, не было слышно ни звука, если не считать чириканья птиц. Я вдруг ощутил, насколько устал и какими грязными и вонючими мы стали. Внезапно тропа закончилась возле высокой старинной каменной стены. Через ворота мы въехали на просторную, усаженную деревьями лужайку, к которой с одной стороны пристроился садик, засаженный душистыми летними цветами. Прямо перед нами располагалось сооружение, некогда являвшееся приземистой норманнской церковью с широким портиком и арочной крышей. Однако теперь крупные квадратные окна были врезаны по обе стороны двери и в стены прилегавших строений монастыря, над крышами которых возвышались новые кирпичные трубы. Где-то за домом, пробужденные стуком копыт, залаяли псы. Тут в дверях показались трое слуг в ливреях. Приблизившись к нам, они поклонились. Следом за ними навстречу нам вышел пожилой человек с короткой светлой бородкой в красном дублете и шляпе, которую он снял, подойдя к Винсенту:

– Мастер Дирик, мы рады снова видеть вас в Хойлендском приорстве.

– Спасибо. Твой господин получил мое письмо?

– Да, но мы не ожидали, что вы приедете так быстро.

Мой оппонент кивнул, а потом повернулся ко мне:

– Это Амброуз Фальстоу, управляющий мастера Хоббея. Фальстоу, это мастер Шардлейк, o котором я писал.

В последних словах его прозвучал едкий укол.

Управляющий повернулся ко мне. Ему было уже за сорок. Квадратное морщинистое лицо, седеющая светлая борода… Он смотрел на меня с почтением, но его проницательные глаза буравили мою фигуру.

– Приветствую вас, сэр, – невозмутимо произнес он. – Эти люди примут у вас коней.

Затем он повернулся к портику:

– Смотрите-ка, мастер Хоббей вместе с семьей вышел приветствовать вас.

На ступеньках рядком выстроились четверо людей: средних лет мужчина и женщина и двое почти двадцатилетних юношей: один коренастый и темноволосый, второй – высокий, стройный и с каштановой шевелюрой. Явно стараясь держаться невозмутимо, они безмолвно ожидали возможности приветствовать нас.

Мы спешились. Управляющий скупо улыбнулся Фиверйиру:

– Как дела, мастер клерк?

Тот поклонился:

– Благодарствуйте, мастер Фальстоу.

Затем встретивший нас мужчина посмотрел на Барака:

– А вы, должно быть, клерк мастера Шардлейка?

– Да. Джек Барак, – ответил тот.

– Грум покажет вам обоим ваши комнаты. А я присмотрю за тем, чтобы багаж ваших господ был доставлен в их комнаты.

Я кивнул своему помощнику. Он вместе с Фиверйиром последовал за конюхом, а прочие слуги повели коней. Дирик улыбнулся:

– Вам будет не хватать вашего амануензиса[28], мастер Шардлейк. Ну что ж, пора знакомиться с нашими хозяевами и их подопечным.

Я последовал за ним вверх по ступенькам, к ожидавшей нас четверке людей, успев заметить при этом, что возле задней стены огороженного сада пристроено стрельбище, земляной вал с расположенной в центре круглой мишенью из ткани. За валом виднелось скопление могильных камней.

Николас Хоббей оказался тонким и худым сорокалетним мужчиной. Густая седеющая шевелюра обрамляла его узкое и жесткое лицо. На нем был синий летний дублет тонкой шерсти, покрытый коротким халатом. Тепло пожав руку Дирика, он произнес чистым и мелодичным голосом:

– Винсент, рад снова видеть вас у себя дома!

– Взаимно, Николас.

Хоббей повернулся ко мне и официальным тоном произнес:

– Мастер Шардлейк, надеюсь, что наше гостеприимство устроит вас. И надеюсь также успокоить тревогу тех, кто послал вас сюда. – Взгляд небольших карих глаз оценивал меня. – А это моя жена, мистрис Абигайль.

Я поклонился женщине, которую Майкл Кафхилл назвал безумной. Она оказалась такой же высокой и узколицей, как и ее муж. Порошок свинцовых белил на ее щеках не мог спрятать морщины. На ней было серое шелковое платье с широкой юбкой, желтыми с пуфами рукавами и коротким, расшитым жемчугом капюшоном. Челка светлых волос на ее лбу уже седела. Поклонившись, я разогнулся и обнаружил на себе ее внимательный взгляд. Сделав быстрый реверанс, она повернулась к стоявшим возле нее юношам, глубоко и напряженно вздохнула и высоким голосом произнесла: