class="p1">Он прошел иные «университеты». Две судимости: разбойное нападение плюс сопротивление работникам МВД и попытка побега из мест лишения свободы... Чем не карьера для вчерашнего выпускника приюта для детей с заторможенным психическим развитием?

Однако такой путь Борису не подходил. Дело в том, что он был вполне нормальным пацаном, причем не лишенным природных способностей, в частности, к технике и живописи. И вины его в том, что родная мама через несколько минут после рождения выбросила сына в мусоропровод, не было.

Боря должен был умереть, дело происходило зимой, и все же он продержался несколько часов. «Живучий пацан», – сказал тогда участковый, оперативно прибывший к месту происшествия – обнаружению живого младенца уборщиком мусора в куче отходов. Участкового звали Борисом, он доставил младенца в ближайшую больницу, и впоследствии мальчик был назван в честь своего спасителя. А мать получила длительный по тем временам срок, потом была направлена на принудительное лечение от алкоголизма...

Борис же отправился в государственный приют. Врачи посчитали, что ребенку, рожденному в подобных обстоятельствах, самое место в специальном заведении...

Отучившись восемь классов, Борис покинул стены приюта и отправился во вспомогательное ПТУ с общежитием. Однако парень по дороге сбежал – разжалобил сердобольную проводницу поезда дальнего следования (актерские способности также были в наличии) и укатил в противоположную сторону – на Дальний Восток.

С тех пор и начались его злоключения. Сначала он пытался устроиться художником по договору, даже квартиру ухитрился снять в счет будущего заработка. Но кончилось это плохо: кинул работодатель Бориса – не заплатив оговоренную сумму, вышвырнул за дверь. Но обижать детдомовца чревато, подлец-наниматель этого не учел...

Боря заявился к нему ночью. Прямо на квартиру, когда обидчик преспокойно забавлялся с портовой проституткой. Он был так увлечен, что не услышал, как мягко открылось окно в соседней комнате... А через три минуты в лоб обманщику смотрели два ствола его собственного охотничьего ружья. От неожиданности тот даже не сообразил, что двустволка не заряжена. Шлюха завизжала, но после удара кирзового сапога умолкла.

Боря собрал те предметы, стоимость которых восполняла не выплаченный ему гонорар, и покинул квартиру уже через дверь. Перед уходом, правда, не удержался и врезал прикладом трясущемуся обидчику по физиономии, своротив набок челюсть.

На следующий день Борю взяли. Ему еще не исполнилось восемнадцати, поэтому наказание было не столь жестоким – два года воспитательно-трудовой колонии.

...Два года колонии для несовершеннолетних. Авторитетов нет – откуда они среди шестнадцати-семнадцатилетних? Понятиям еще не обучены, гонора блатного хоть отбавляй, да еще администрация лютует. С одного боку – воры, с другого – бугры, и кто страшней – большой вопрос... Сила, жестокость, слабому – смерть.

Вышел Борис оттуда уже другим. Набрался ума, одним словом. Веру в справедливость не потерял, хотя саму справедливость теперь понимал иначе, впрочем, и в детдоме это понятое было весьма своеобразным.

По освобождении – повестка из военкомата. Ждет не дождется Бориса стройбат. А кто туда желает?

Но стройбат Борю миновал – подоспела вторая судимость, причем как-то само собой все случилось. Уже и не помнил Боря, почему он тогда связался с той компанией и за что они наехали на пузатого дядю, владельца торговых точек в областном центре. А зачем пытался отмахаться от оперов ножом-бабочкой?

Зона... И если бы в ПКТ[25] он не встретился с человеком, именующим себя Вороном...

– На выход, козлы!

– За козлов поимеешь...

– Чего-о?!

– Ладно, не позорься... Боец.

Голос Паши звучал тяжело, но примирительно.

– Давай на выход! – вновь раздалась команда провинциального Ван Дамма. Он теперь был за старшего и извлекал из этого максимум возможного.

Первым вышел Борис, покачиваясь, держась за ушибленные ребра, следом за ним Ворон, Паша и Митрич.

– Лицом к стене!

Все четверо нехотя повернулись спинами, выстроившись вдоль кирпичной стены.

– Значит, так, граждане педики... – Ван Дамм не признавал стандарта в командах, изъяснялся по-простому. – Сейчас по очереди на полусогнутых вперед, по одному. Давай, дохлый, пшел! – Боевик схватил Борю за шею и с силой толкнул его. Тот не удержался на ногах и растянулся вдоль заасфальтированной дорожки.

– Я сказал: в темпе, урод! – Мощная ступня сорок четвертого размера занеслась над Бориным затылком. Взоры остальных охранников, вооруженных десантными «АКСами», были устремлены туда же, на губах появились ухмылки.

Неожиданно двое из них оказались в кустах – Паша смел их одним поистине ураганным ударом. Третьего взял на калган Ворон, послав в глубокий нокаут. Четвертого опрокинул Митрич ударом носка под коленную чашечку. Доморощенный Ван Дамм, позабыв про Борю, попытался вскинуть свой «АКС», однако удар Паши в прыжке вырубил его. Со стороны веранды неслось подкрепление, паля для острастки в воздух (Мартин строго предупредил: захваченных без крайней необходимости в расход не пускать), но Борис был уже у забора...

Подкрепление было встречено Пашей, он мягко упал на спину, а его ножищи начали двигаться, точь-в-точь как у танцора брэйк-данса в нижнем положении. Ворон и Митрич тоже не остались в стороне и бросились на помощь Будулаю. Однако что они могли сделать втроем, со скованными за спиной руками, с десятком здоровых качков...

– Ну что?

– Как сквозь землю провалился... И темень уже...

– Чего делать-то будем?

– Землю носом рыть...

– Эй, бойцы! – раздался в темноте голос командира. – Пятеро со мной в тачку – и к магазину «Горизонт»! Приказ Мартина!

Борис устало опустился на скамейку рядом с журнальным развалом. Наконец-то можно перевести дух. Кажется, оторвался... Сильны, однако, мужики! С закоцанными маховиками так уделали качков... Гвардия, ничего не скажешь!

Сейчас он немного отдышится и направится к книжному магазину. Теперь вся надежда на Иру... Без ее помощи ему вряд ли удастся выполнить поручение Ворона. Главное теперь – незамеченным добраться до «Горизонта». Ира должна справиться, она сообразительная девчонка, хоть и не профессионал, – так же как и Боря, можно сказать, «на общественных началах». Справится! А иначе... Иначе отмороженные наглые твари возьмут верх. Верх над ним, Борей, над ребятами-гвардейцами, над Вороном. Такого произойти не должно... В Ворона Борис верил безоговорочно.

– Здоров... Ты кто? С какого отряда?

– Я Боря Клин. Слыхал?

– Нет. Я здесь недавно. И вот видишь, сразу в трюм угодил.

Соседом Бориса по зловонному, душному пеналу ПКТ оказался спортивного вида темноволосый дядя. Но не блатной, это Боря просек сразу. И не только по отсутствию татуировок на жилистом, мускулистом торсе и руках. Нет, это либо бытовик, либо контрик[26] , либо из спортсменов бывших. Взгляд не тот, движения, даже тембр голоса. Борис таких за версту чуял.

Они провалялись на