женщиной, бывшей замужем за его отцом? – Она хмыкнула. – Едва ли. Так что у тебя есть передо мной преимущество, лорд Роберт. – Ее миндалевидные глаза встретились с синим взором графа. – Расскажи мне про Филиппа Капета.

Де Бомон ожидал такого вопроса и обдумал ответ:

– Ну, ему нет еще и тридцати, но, по моему мнению, он сразу родился стариком. Филипп не признает азартных игр и никогда не ругается. Терпеть не может охоту и осуждает турниры. Не питает интереса к музыке, и при французском дворе не встретишь ни одного трубадура. Не могу ручаться такой ли он трус, каким его считает твой сын, но Капет явно наделен слабыми нервами и постоянно переживает о своем здоровье. Филипп никуда не выходит без своих телохранителей и это единственный из всех известных мне мужчин, который не любит лошадей. Скор на расправу, и даже если прощает, то не забывает никогда. Страдает гордыней, убежден, что ему судьбой предопределено вернуть французскому престолу его величие. И очень хитер. Забыть об этом, мадам, будет большой нашей ошибкой.

Говоря «нашей», Роберт пытался быть тактичным, и Алиенора это поняла. Это был намек на Ричарда. Ее сыну была присуща губительная склонность свысока смотреть на своих врагов.

– Как выглядит Филипп? – осведомилась королева.

– Не такой высокий, как Ричард, не такой низкий, как граф Джон. Не такой красавец, чтобы привлекать взоры, не будь он королем, но и определенно не урод. Рыжий, что очень сходится с его вспыльчивым характером, и ходил с целой копной густых, взъерошенных волос.

– Ходил?

Лестер ухмыльнулся:

– Когда во время осады Акры твоего сына и Филиппа скосила арнальдия, оба лишились шевелюры. Лекари говорят, что виной тому сильный жар. Большинство больных снова обрастает волосами через несколько месяцев. Например, так было с королем Ричардом. Но как я слышал, с Филиппом такого не произошло, и у него осталась большая плешь. – Граф снова усмехнулся. – Не сомневаюсь, госпожа, что и в этом он винит твоего сына. Стоит ему ушибить палец, проснуться с болью в животе, или если его конь потеряет подкову – во всем виноват Ричард Английский.

– Он так сильно его ненавидит?

– О да, миледи. Когда дело касается твоего сына, Филипп буквально теряет рассудок. Он проклинал его за то, что оказался в Святой земле, потому как никогда не хотел принимать крест. Ненавидел жаркое солнце, пыль, скорпионов, чуждую культуру Утремера. Но прежде всего не нравилось ему то, что король Ричард затмевал его на каждом шагу. Капет едва ли рассчитывал выиграть состязание с ним на поле боя, но не ожидал, думается, что Ричард сможет обойти его и в зале совета. Что ему придется каждый день терпеть унижения. Не помогало и то, что король Ричард выказывал презрение к нему и…

Граф сделал паузу, и Алиенора закончила предложение за него:

– …и не удосуживался скрывать это.

Лестер кивнул:

– Воистину так, мадам.

Алиенора помолчала, не обрадованная тем, что ей довелось услышать. У нее была возможность «снять мерку» с императора Генриха в Лоди, и она пометила его как опасного врага, безжалостного и беспринципного. Но из только что полученных ею сведений следовало, что французский король представляет для ее сына угрозу еще большую. Генрих желает унизить Ричарда и извлечь из этого выгоду. Поскольку в его ненависти нет пыла, император будет руководствоваться корыстными интересами. А вот неприязнь Филиппа куда более опасного толка, потому как она раскалена добела, сильна и жгуча. Вот только осознает ли это Ричард?

* * *

Лестер пошел спать, а Уилл спросил, нужен ли он еще королеве. Вид у нее был очень усталый. В эту минуту раздался стук в дверь, и Маршал пошел открыть. На ведущей в палаты лестничной площадке стоял молодой человек, высокий, смуглый, с черными волосами и серыми глазами. Имени его Уилл не ведал, зато знал род занятий. При каждом королевском дворе имеются такие люди: фигуры в тени, которые приходя и уходят, выполняя поручения короля. Или королевы. Юстициар сделал шаг в сторону, чтобы Алиенора увидела, кто пришел, и она кивком пригласила гостя в солар.

Когда тот преклонил колено, государыня подалась вперед. В каждой линии ее тела читалось напряжение.

– Ты разыскал в Париже Дюрана?

– Да, мадам. – Мужчина страшился этого момента, зная, какую боль ему предстоит причинить ей. – Не добрые доставил я новости, госпожа.

– Добрых я и не ожидала. – Дав ему знак сесть, королева ровным голосом продолжила: – Поведай мне о том, что узнал при французском дворе, Джастин.

– Дюран смог сообщить мне подробности договора между графом Джоном и французским монархом. Джон приносит Филиппу оммаж за Нормандию и прочие владения короля Ричарда, которые тот держит от французской короны. Соглашается развестись с нынешней женой и сочетаться с сестрой Филиппа Алисой. Уступает замок Жизор и отказывается от всяких претензий на Вексен. Взамен французский король обещает сделать все от него зависящее, чтобы обеспечить английский трон за графом Джоном и оказывает ему помощь во вторжении в Англию.

Пока Джастин говорил, он старался не отводить взора, но едва закончив, потупил глаза – его слова были прямым обвинением в измене человека, который как-никак был ее плотью и кровью, плодом ее чрева.

Лицо Алиеноры пряталось за королевской маской, не выражая ничего. Она поблагодарила Джастина, затем отправила его вниз, в большой зал, сказав, что стюард позаботится насчет ужина и удобного ночлега. Когда он повернулся, государыня снова опустилась в кресло, и вид у нее был такой утомленный, что у Маршала защемило сердце. На миг его взгляд встретился с взглядом человека королевы, и они без слов обменялись посланием, полным гнева и тревоги. Никто из служивших Алиеноре не хотел быть свидетелем ее страданий и никто не желал видеть графа Джона на английском троне.

Юстициар ожидал, что его тоже отпустят и удивился, услышав ее негромкий приказ:

– Я хочу, Уилл, чтобы ты еще немного задержался.

– Разумеется, мадам.

Когда дверь тихонько закрылась, Маршал сел рядом с Алиенорой. Он не знал, что сказать, чем утешить