Ночь выдалась спокойной, если не брать в расчет слабый попутный ветер, называемый в этих краях мистралем. Из-за него очертания самого крупного острова появились на экране радара чуть раньше обозначенного «капитаном» срока.

Бруно снизил ход до малого, поправил главный прожектор и повернулся к боссу.

– Господин бригаденфюрер, у нас нет изображения руны.

– И что с того? – очнулся от мимолетного сна Рауфф.

– Вы говорили, будто в ней зашифрованы точные координаты цели. Как же мы ее найдем без координат?

Выдержав паузу, старик надменно проговорил:

– Во-первых, ты забыл о главном: я сам разрабатывал операцию по захоронению золота Роммеля, а координаты острова Дьявола – места захоронения – мне указал лично рейхсфюрер Гиммлер.

Бруно одарил старика долгим взглядом, исполненным глубокого уважения.

А тот продолжал:

– Во-вторых, точные координаты нам подскажут наши оппоненты. Уверен – они уже там.

– Не они ли это? – ткнул пальцем в экран радара Алоис.

Рауфф нацепил очки и наклонился над экраном, в верхнем углу которого появилась яркая отметка. Худое лицо скривилось в злобной усмешке.

– Они. Наверняка они.

– Кто?! – выдохнул Бруно.

– Наши злейшие враги. Люди, посланные масонским «Комитетом», чтобы завладеть нашим золотом…

Корсика, Аяччо

Пролив Бонифачо, архипелаг Лавецци

Наше время

Сальвадор неподвижно лежал на нижнем спальном месте двухъярусной кровати. Голова покоилась на подушке, насквозь пропитанной кровью, лицо и руки были неимоверно бледны. Складывалось впечатление, будто он мертв, и смерть наступила давно.

Инвалидная коляска валялась на боку чуть поодаль. Повсюду царил беспорядок, пол, маленький столик и дверца были забрызганы каплями запекшейся крови.

– Ни шагу дальше, – командует Горчаков. И уточняет: – Теперь здесь должен поработать хороший «следак». Для него важен каждый отпечаток подошв и пальцев.

Однако сам сторонкой подбирается к кровати и нащупывает запястье Сальвадора.

– Он жив! Евгений, дуй за комиссаром. Георгий – быстро за врачом!

Вместе с Устюжаниным бежим к трапу, поднимаемся на несколько палуб. Там наши пути расходятся: я поворачиваю к вахтенному – он должен подсказать, где проживает итальянец, товарищ срывается к медицинскому блоку.

Вахтенный быстро вникает в суть и ведет меня кривыми «улочками» на одну из жилых палуб.

Мы на месте. Стучим в дверь каюты.

За бортом глухая ночь – все нормальные люди давно спят, поэтому приходится ждать, пока хозяин каюты очнется.

Увидев меня, он тотчас встряхивает головой, отгоняя сон.

– Что случилось?

– Мы за вами. Только что обнаружен Сальвадор Лопес.

Это известие окончательно приводит его в боевую готовность.

– Я мигом, – исчезает он в каюте и через десять секунд возвращается одетым, с портфелем и фотоаппаратом в руках. – Идемте… – По дороге на нижнюю палубу комиссар искренне удивляется: – Как вам удалось его найти? Ведь мы опросили всю команду и половину пассажиров! Обшарили все служебные помещения!

– Помните того пожилого мужчину, что присутствовал при нашем разговоре?

– Конечно!

– Он гений российского сыска.

– Правда? Значит, он мой коллега?

– Практически, да. Генерал-лейтенант Федеральной службы безопасности.

– О! – всплескивает руками итальянец.

– Только прошу, об этом ни слова – он здесь отдыхает в частном порядке, и просто решил вам помочь.

– Да-да. Я очень признателен! Очень…

– Заранее прошу извинить за некоторую вольность, – встречает его Горчаков у двери в злополучную каюту, – но мы с вами коллеги, поэтому я позволил себе проанализировать ситуацию и… И вот, пожалуйста. – Он аккуратно, не прикасаясь к ручке замка, распахивает дверь и показывает на лежащего Сальвадора.

Воодушевленный итальянец фотографирует общие виды и беспрестанно тараторит:

– Благодарю вас, коллега! Вы оказали неоценимую услугу!

Чуть позже по его просьбе мы осторожно выносим старика в аппендикс и укладываем на пол. Его тут же обступают медики, а комиссар приступает к осмотру места преступления.

– Кажется, мы больше не нужны, – намекаю шефу на позднее время. – Неплохо бы вздремнуть.

– Идите, – отпускает нас шеф.

– А вы?

Горчаков подходит вплотную и шепчет:

– Мне надо поболтать с комиссаром наедине. У меня есть предложение, от которого он не сможет отказаться…

Горчаков заявляется ко мне в десять утра. По меркам рабочих будней, это безнадежно поздно, но ведь я в законном отпуске! Мог бы разбудить и попозже.

По довольному лицу шефа становится ясно: рандеву с комиссаром полиции прошло успешно. О чем состоялся разговор – не спрашиваю, бесполезно. Когда настанет срок, он сам обо всем расскажет.

– Вставай, лентяй! Умывайся, завтракай и собирай вещички, – устраивается он в кресле и наливает полный стакан минералки.

– Мы остаемся жить в Аяччо? – сладко потягиваюсь на широкой кровати.

– Насчет «останемся жить» я подумаю, а пока задержимся на некоторое время.

После этих слов сон окончательно отлетает. Приняв вертикальное положение, таращусь на шефа:

– А как же мой отпуск? Ведь круиз заканчивается в Савоне!

Промолчав, он одаривает таким насмешливым взглядом, что я в ту же секунду понимаю безнадежность любых попыток добиться справедливости и топаю в ванную комнату.

К заходу в порт Аяччо наша команда из четырех человек готова покинуть борт судна. Из четырех, потому что Майкл упросил Горчакова взять его с нами. Подумав, тот согласился…

Мы стоим у парадного трапа в числе первых желающих сойти на берег, весь нехитрый багаж при нас. Однако за несколько минут до того, как борт лайнера касается «стенки», сзади слышится мужской голос, призывающий пассажиров посторониться и уступить дорогу. Судовые медики катят к трапу носилки. Катят, прямо скажем, не слишком аккуратно, из чего мы делаем вывод, что везут покойника.

Отойдя в сторонку, ждем, покуда «транспортное средство» не перекочует на длинный пешеходный мостик, соединяющий палубу с пассажирским терминалом. Вслед за носилками с судна сходит первая очередь пассажиров.