Кяхтинские купцы не вступали ни в какие организации типа формальной акционерной компании, многие просто занимались своим делом по-семейному. Кое-кто из них налаживал сотрудничество в рамках товарищества, но такие объединения считались предприятиями временными.

В документах можно встретить упоминание о «компаниях» в Кяхте, но совершенно понятно, что речь идет всего лишь о кратковременном сговоре нескольких купцов из общего городка, объединивших свои ресурсы и изобретательность на время пребывания у границы. После завершения дела они отправятся каждый своим торговым путем. Только естественно, что старые друзья, часто имевшие дело с теми же самыми товарами, могли казаться некоторым случайным наблюдателям того времени организаторами компании. Доказательства того, что какие-то формальные компании организовывались, по своей сути, для торговли в Кяхте, у нас отсутствуют.

В 1740-х годах несколько зажиточных купцов, торговавших в Кяхте, образовали Камчатскую компанию в расчете на освоение нового источника поступления шкур с востока. Крупными долями в экспедиции этой компании располагали селенгинский купец Андреян Толстых и его коллега из Кяхты Григорий Волк, хотя они к тому же послали своих собственных агентов в Охотск для закупки самой качественной пушнины. Наиболее выгодным рынком сбыта для этих мехов считался Китай, и его львиную долю везли в Кяхту. Трудно предположить, будто в товарообмене с китайцами участники экспедиций Камчатской компании объединяли усилия в деловом сообществе ради сохранения контроля над рынком и назначения собственных цен.

Действительно, самое поразительное свойство, отмечавшееся подавляющим большинством тогдашних наблюдателей у русских купцов в Кяхте, заключалось в практическом отсутствии у них организованности, взаимной привязанности и ощущения общей цели. Из-за этого с самого начала они уступали явное преимущество на рынке прекрасно организованным и дисциплинированным китайцам. Русские купцы казались настолько простодушными, что, не обладай они первосортными мехами, которые приобретали по низкой цене, едва ли им удалось хоть что-то выручить себе на жизнь. Такой вывод подавляющего большинства сторонних наблюдателей представляется во многом несправедливым. Однако совершенно определенно у русских купцов отсутствовала склонность к осмысленным совместным действиям. Мы уже убедились в полном отсутствии у них желания заняться формированием делового сообщества для ведения торговли с китайцами или, как минимум, принять участие в формировании компании, организуемой государством и в представлении властей открытой для доминирования с их помощью. На самом деле кое-кто из купцов испытывал недовольство остальными торговцами и свое недовольство доводил до государственных чиновников через свои жалобы. И это недовольство шло от крупных купцов, жаловавшихся на мелких розничных торговцев, и крестьян. В 1747 году, например, один иркутский чиновник жаловался в Сибирский приказ на то, что розничные продавцы, оборот которых составлял от 100 до 400 рублей в год, наносили огромный ущерб кяхтинской торговле, а косвенно еще и тамошним купцам положением повыше. Эта мелкая буржуазия (petite bourgeoisie) занижала цену на свои товары и тем самым мешала крупным купцам сбывать товар по более высоким ценам, а также обирала государство, недополучавшее прибыль в виде таможенных пошлин. Комендант Селенгинска В.В. Якоби провел соответствующее расследование. И в сентябре 1748 года комиссар Кяхтинской таможни Кондратов доложил ему, что оборот мелких лавочников по отдельности составлял незначительные суммы, зато общий объем пошлин, внесенных ими в пользу государства, заслуживает внимания, пусть даже купцы покрупнее (с оборотом больше 400 рублей в год) приносят в казну денег почти в восемь раз больше. Кондратов к тому же сообщил о том, что в разные годы количество русских купцов, прибывавших в Кяхту на торги, очень сильно отличается. Так как валовый оборот торговли (и поступающей пошлины конечно же) зависел от надежности процесса торговли (иначе китайцы откажутся привозить свои товары), мелкие лавочники выполняли очень полезную функцию, заполняя интервал между прибытием крупных купцов с обозами товаров. В.В. Якоби распорядился, чтобы на «купеческий двор» Кяхты продолжали пускать всех торговцев подряд.

На протяжении второй половины XVIII века в Кяхту стали прибывать крупные купцы, а также все больше великороссов и даже иноземцев (прежде всего, пруссаков и прибалтийцев), составивших преобладающее большинство временного населения данного городка. Среди таких гостей, как три брата Ливенцова, самый богатый из которых (Василий Артемьевич) на протяжении 1760-х и 1770-х годов регистрировал годовой оборот на сумму 50 тысяч рублей. В Кяхте этот Ливенцов держал две торговые палатки и за один год продавал китайцам мехов, кожсырья и шкур на 24 тысячи рублей. Одновременно он торговал воском и медом в Санкт-Петербурге на 6 тысяч рублей и товарами металлургического производства в Риге на 17 тысяч рублей. Кудрявцев говорит, что иркутские купцы, которых он относил к «скудным людям» на протяжении первой половины XVIII столетия, во второй его половине вышли в «именитые граждане». Двумя из них считаются купцы по фамилии Трапезников и Югов. Трапезников, например, в 1775 году среди прочего доставил с Камчатки и тихоокеанских островов 54 929 шкур морской выдры, 29 108 шкур морского котика, 17 154 шкуры лисицы, 31 658 шкур песца, 150 шкурок горностая. Все это по ценам на Камчатке обошлось ему в 3 204 134 рубля, а в Кяхте они стоили в два с лишним раза дороже. И конечно же те сибиряки, которые приняли участие в первых экспедициях на Алеутские острова и на Аляску и кому посчастливилось выжить, стали людьми «состоятельными» — Григорий Шелехов, Лебедев-Ласточкин и прочие.

В 1758 году сенаторы приняли один из многочисленных декретов елизаветинского периода правления, предназначенных для уточнения гражданского состояния русских крепостных и вольных крестьян, а также урезания их гражданских свобод. Данным указом крестьянам запрещалось заниматься торговлей за границей, как от своего имени, так и по доверенности. Крестьянам на всей территории империи разрешалось торговать в деревнях и городах вдоль главных дорог и большаков, но под страхом конфискации товаров им запрещалось это дело на ярмарочных базарах крупных городов или через государственные границы с иностранцами. Таможенному откупщику Никите Шемякину поставили задачу на выявление и задержание всех крестьян, занимавшихся контрабандным товарообменом. Как многие указы при прежнем режиме, этот указ в Сибири тоже выполнялся далеко не безупречно. Е.П. Силин в своем исследовании сообщает о том, что в 1778 году один богатый крестьянин из Пошехонского уезда занимался торговлей в Кяхте, и он же строит предположение о том, что нарушителей упомянутого выше указа там всегда хватало. А в 1792 году Кяхту посетил Александр Николаевич Радищев. Там он наблюдал жизнь множества мелких торговцев, в том числе русских крестьян и бурят, а также иностранцев и крупных капиталистов. Своими знаменитыми указами от 1775 и 1794 годов Екатерина Великая разделила всех купцов России на три гильдии в зависимости от количества у них капитала, но их точно так же никак не смогли применить в Кяхте. Иркутские купцы первой гильдии попытались в конце 1780-х годов прибрать торговлю в Кяхте к собственным рукам. Но А.Н. Радищев сообщает нам о таком казусе. В первую гильдию набилось столько купцов третьей гильдии, одновременно под собственными именами и под именами купцов первой гильдии, причем иногда по 5, 10 или 15 человек на одно имя, что попытка с треском провалилась. Пусть даже к концу XVIII столетия торговлей в Кяхте фактически руководили несколько очень состоятельных купцов, мелких лавочников оттуда полностью вытеснить не получилось.