охраняли дома от нечисти и проводили ритуалы, взывая к богам. При чем, как ни странно, их магия это по сути смешение ритуалов из всех направлений сил, которые мы знаем, и Ньярл, изменив страну, все равно поддерживал это смешение, давая своим некромантам информацию о всех основах и объясняя, что каждый маг — это не только стихия, свет или тьма, это прежде всего спектр возможностей для развития.

Открыв глаза, я наклонилась к брату.

— А в магистерии Целестии учат не так?

— Там мало времени учат чему-то помимо основной специальности, не желая распылять внимание. В академии Кадата, где учился я, наоборот, показывали всего понемногу, стараясь прежде всего научить грамотно обращаться со своими силами, даже с малыми. Наши преподаватели были из разных концов мира, чаще всего гонимые властью или отринутые собственным народом. Например, фехтованию нас учил Беллаторец, не прошедший шестую ступень, он был очень силен и отлично обращался с оружием, но в магии оказался слабоват. Зато придумал множество хитростей и приемов, где даже пустяковым заклинанием можно было обмануть или сбить с ног врага. Наша травница при академии была довольно странной эльфийкой, она была сильной магичкой, но ее тело быстро уставало, и от перегрузок она могла слечь со слабостью на неделю, не в силах даже налить себе стакан воды. Зато эффективность трав она чувствовала как часть себя, ее руками было создано много хороших зелий.

— Звучит безумно интересно, а сейчас что-то осталось?

Гани поджал губы, вздохнув.

— Не то чтобы, Аван открыла курсы и обучение для детей, но у нас снова не хватает рук, не хватает помещений для обучения, не хватает тех, кто мог бы наставлять юные дарования и контролировать их взросление. Последнее сложнее всего, так как при открытии дара силы могут быть нестабильны, подростки, пережившие войну, часто имеют проблемы с тревожностью и поведением, а молодые, такие как Геспер, заняты в управлении и защите страны, не имея возможности сейчас посвятить себя науке или воспитанию нового поколения. Каину придется искать замену его жене на посту заместителя интенданта темных искусств, Мелета, насколько я знаю, сейчас будет занята воспитанием своего дитя. Ньярлатхотеп очень много времени провел, скитаясь по континентам и десятилетиями собирая тех, кто мог бы помочь ему, боюсь, чтобы восстановить утраченное, нам придется немало побегать.

— Какой был смысл вообще нападать на Сомну? Только подчинение и свержение некроманта?

— Не совсем. Это очень старый конфликт, и, насколько я знаю, очень многое пошло не так с предыдущим королем. Он был крайне мнителен и, постоянно подчищая свое окружение в поисках засланных некромантов, агитировал свой народ бояться и ненавидеть нас. Не знаю, упоминал ли я ранее, но Ньярл в свое время оставил много шпионов в Целестии, но не для слежки, а для спасения темных магов, оттуда постоянно увозили детей и взрослых, в которых открылся дар, и после массовых казней помощников почти не осталось. Новорожденные маги оставались на континенте, и в тот момент, когда их сила просыпалась, им никто не мог помочь, что еще больше подогревало общую истерию. Намного позже у эльфов появилась святая Хозяйка, что, встретившись с некромантией лицом к лицу, оказалась на грани жизни и смерти. Волшебный народ помог ей и поддержал в решении бороться с темными, а ее влияние распространилось уже на нынешнего короля.

— Дурацкая история.

— Как и вся история в целом, нас всегда преследуют недопонимания, хоть я и надеюсь, что рано или поздно мы найдем путь, при котором не придется искать убежище в ненавидящем тебя мире. Светлый король достаточно умен и вроде как сейчас лояльно относится к Сомне, даже помогает по мере возможности, но изменить мнение своего народа он не в силах. Для него мы прежде всего обуза, которую нельзя скинуть и пустить на самотек, и нельзя поддержать, так как свои же не поймут. Думаю, он был бы не против, если бы Беллатор и Тирио разделили бы полуостров Сарруб, но им это крайне неудобно ввиду расположения.

— И хочется, и колется, и мамка не велит. Что с этим собирается делать Каин?

— Не знаю, я бы уже бросил все, переехав к тем же кочевникам или куда-нибудь в глушь, но он с мамой все еще пытается что-то поменять — за счет их упрямства и живем.

Я пододвинулась ближе, положив голову на плечо Гани. Брат обнял мои плечи одной рукой и уткнулся в мои волосы:

— Как думаешь, с тобой у нас больше шансов разобраться со всем этим?

— Очень смелое предположение, но я на самом деле не уверена. Если у меня будет возможность, я, конечно, постараюсь помочь, но прежде мне нужно понять, что от меня хочет Каин, может, после того как я сделаю то, что он задумал, я уже не смогу помочь даже себе.

— Мне не кажется, что он так поступит, хотя если решит отомстить… Думаю, что Аван сможет остановить его от любой глупости, все же она отвечает за него головой. После войны его не хотели отпускать из подвалов, он был слишком силен и близок к Ньярлу, поэтому мама, помимо разрушения главного алтаря взяла на себя обязательство, проконтролировать примерное поведение Каина. Он это знает и также навряд ли захочет рисковать сестрой.

— Что ж, поживем — увидим. Надеюсь, ты прав.

Закрыв глаза, я решила проспать остаток пути, пока есть время. Мысли укладывались в голове, а тихий шелест машины убаюкал сознание.

Отчуждение

Подъезжая к столице, я придвинулась ближе к стеклу, чтобы рассмотреть архитектуру города. Большая часть зданий напомнила мне неоготику, которую я сама не раз видела в Петербурге — красный неоштукатуренный кирпич, небольшие шпили и башенки на крышах. Застарелая тоска по дому заскреблась в душе, напоминая, как я любила когда-то гулять по историческим местам столиц вместе со своими одногруппниками и друзьями. Мы часами спорили о красоте и исполнении домов Никонова, ныли о том, как сложно вырисовывать и собирать макеты десятков одинаковых колон и ругали преподавателей за глупые советы и противоречивость заданий. Насколько же важными мне тогда казались эти разговоры.

Заметив белое пятно, мелькнувшее среди улиц, я задумалась о том, насколько сильным является сейчас влияние Целестии. Их церкви, словно бельмо посреди строгого величества Кадата, выделялись светлым камнем и множеством витиеватых, плавных линий в отделке. Если сравнивать с нашими стилями, то я бы приписала их здания к модерну, по-своему красивому, но такому чуждому здесь.

Почему ты выбрал именно такой вид города?

Потому что противопоставил Кадат