За исключением предательской дрожи. Она появлялась всякий раз — то сильнее, то слабее, витая вокруг меня, словно мстительный дух, выжидая удобного момента для удара. Я погружал скальпель в плоть или выкручивал какой-нибудь упрямый узел и чувствовал, как дрожь прокатывается от плеча до кисти, мини-землетрясение, сотрясающее предплечье, запястье и пальцы. И меня не отпускала мысль — когда она снова начнется? Будет ли в следующий раз сильнее?

В тот день я обезвредил шайку аутсайдеров, воровавших искорганы «Кентона» у наших клиентов, и Фрэнк вызвал меня к себе в кабинет.

— Есть работа, — сказал он. — Свеженький клиент.

Обложка досье бордовая с белыми полосками — значит, «Гейблман». Открыв папку, я пробежал глазами розовый листок: изъятие обеих почек, просрочка оплаты — один год, последний раз клиента видели в центре города. Комиссия — на три тысячи больше стандартной. Это был шанс еще несколько месяцев удержаться на краю долговой ямы, и я взялся не раздумывая. Фотография была отпечатана с записи видеокамеры наблюдения — должно быть, снимок сделан возле банкомата или на светофоре. В принципе четкость роли не играла: сканер и так сообщит мне все, что считает луч.

В длинном списке разнообразных ляпов, о которых я сожалею, небрежное прочтение того розового листка тянет на третье место (два первых занимают подделка выигрышного лотерейного билета и связь с одной девчонкой из Бетезды). Этот небольшой недосмотр будет преследовать меня до конца жизни.

Джейк меня проводил. Я был в раздевалке союза, паковал саквояж. Да-да, в то время у меня имелся кожаный саквояж, подарок Кэрол, сделанный на заказ каким-то умельцем из Турции, с карманами для канистр с эфиром и петлями для скальпелей. Саквояж попахивал коровьей мочой, но это была лучшая сумка в моей жизни.

— Как моторчик? — спросил старый друг. — Тикает по Гринвичу?

Джейк лично перевел мой «Джарвик» на нормальную американскую метрическую систему и с удовольствием дразнил меня первоначальными установками.

— Отлично тикает, — заверил я. — Иду за почками. А у тебя что интересного?

— Фигня, — отозвался Джейк. — Несколько заказов по городу, ничего особенного.

Забросив саквояж на плечо, я направился к выходу:

— До завтра.

Я поднял большой палец, и Джек приложил к нему свой.

— До завтра, — ответил он.

Прелесть работы в центре — по крайней мере для биокредитчика — состоит в том, что благодаря простой и правильной застройке можно разъезжать на такси, установив сканер на относительно малый радиус и намывая свое золото дураков.[26]Так я нашел несколько дешевых органов в Филморе, до смерти напугал двух пожилых мужчин, пикнув сканером на искусственную почку каждого, но в основном все шло гладко, и я набросил таксисту полтинник за то, что возил меня по-королевски.

Ближе к южной части города я поймал двойной сигнал. Две почки, лицензированные, «Гейблман», одинаковая дата выпуска, на расстоянии фута друг от друга. Должник, за которым я приехал.

В районе было мало современных зданий — последний пожар свел на нет все попытки реконструкции, но местные торговцы наставили палаток, фруктовых лотков и столов со всякой мелочовкой. На множестве непонятных языков меня зазывали купить всякую дрянь и ругали, когда я этого не делал. Но стоило мне показать татуировку на шее, как все мгновенно заткнулись. Мне практически не потребовалось раскрывать рот.

Приближаясь к точке, где впервые уловил сигнал, я постепенно уменьшал радиус сканера, определяя местонахождение клиента. Я осторожно пробирался среди каменной крошки и кусков бетона, которые никто не озаботился убрать с тротуаров. Куда ни глянь, повсюду зола и обгоревшие кирпичи. Ветхое здание, заброшенное и забытое. Идеальное убежище, похвалил я про себя, случись мне скрываться, в таком бы и прятался.

Вот некстати и напророчил.

Океаник-плаза стала добычей двух пожаров, случившихся с разницей в пять месяцев. Первый произошел из-за короткого замыкания — неисправность на электроподстанции; пламя погасить не удалось, и огонь охватил целое крыло шестиэтажного комплекса. Второй раз, судя по всему, был поджог; взрыв превратил уцелевшую часть в щебень. Жилищная корпорация списала убытки и переключилась на другие районы, а больше инвесторов не нашлось. Жители Океаник-плазы заключали двадцатилетний договор аренды жилья, но вскрылись какие-то махинации со страховкой, и с финансовой точки зрения выгоднее оказалось взять деньги и сделать ноги, чем реинвестировать средства в свою развалюху в неперспективном районе.

Теперь это была брошенная земля, неправильный круг из пяти полуразвалившихся зданий восемьдесят футов высотой, приют бездомных людей, бродячих кошек и всяких маргиналов. Груды стекла хрустели под ногами, рассыпаясь в мелкий порошок. У меня возникло стойкое ощущение, что и без облепивших участок табличек «Вход воспрещен» и «Не входить» туда никто без большой… то есть особой, я хотел сказать, нужды не сунется.

Двумя днями раньше прошел сильный дождь, и путаница следов легко читалась на влажной земле. Явная тропа между двумя исполинскими кучами крупных обломков расходилась к руинам справа и завалам слева. Я стоял на распутье, держа сканер в опущенной руке, подсвечивая себе дорогу зеленым светом.

Некоторое время царила тишина. Я увеличил радиус поиска и поймал несколько сигналов с городских улиц, но среди них не было того, что я искал. Я уже хотел вернуться и начать заново, когда за спиной щелчком отбросили окурок. Держа руку наготове у бедра, где за поясом был «маузер», а в кармане удавка, я обернулся, плотнее вжавшись в тень.

Скрюченный высохший старик, одна нога на добрые шесть дюймов короче другой, ковылял по обломкам, отбрасывая камни с невероятным для его возраста проворством. Я направил на него сканер: старый чувак, как ни странно, оказался чист, учитывая, что более девяноста процентов его ровесников ходят с искорганами, а оставшиеся либо ненормально здоровы, либо одной ногой в могиле, когда трансплантация уже ничего не исправит.

Стоя в тени Эвереста обломков, я зачарованно смотрел, не веря своим глазам, как старикан легко расшвырял увесистые куски бетонных плит и застывшего раствора, открыл маленькую темную пещеру на дне Океаник-плазы, влез в дыру и начал подтаскивать камни на место, маскируя вход, который вскоре нельзя было отличить от окружающего пейзажа.

Я направил сканер прямо на то место, где находилось потайное отверстие, и нажал кнопку большим пальцем. Аппарат пискнул. Две почки, те, что я ищу.

Присев на корточки (подобные вещи никогда нельзя делать из положения согнувшись — сорвете поясницу), я обхватил тяжелый каменный блок, ощутив под пальцами зазубренные кромки, и рывком поднял обломок. Он взлетел на воздух и приземлился футах в пятнадцати позади меня. От отсутствия ожидаемой тяжести я едва не сел на задницу. Попробовал другую глыбу, затем еще и еще и вскоре убедился, что большая часть завала — бутафория, не тяжелее пенопласта. Посмеиваясь — такого я не видел за весь свой двадцатилетний стаж, — я расчистил достаточно большое отверстие, чтобы пролезть, и отправился на дно Океаник-плазы.