— Вау, — парень был сражён. — А какой у вас супермаркет?

Лина напряглась, вспоминая их ночной маршрут с Максом.

— «Южный», — она махнула рукой. — Вон в той стороне.

— Я знаю, — пацан кивнул головой. — А магазин?

С этим обстояло сложнее. Птице приходилось импровизировать:

— Папа недавно его открыл. «Техномир», слышал?

— Не-а.

— Мы сейчас только начинаем рекламную компанию. Тебя как зовут? — поинтересовалась Лина, меняя тему разговора.

— Юра. А тебя как?

— Анжела.

— Хочешь? — угодливо спросил Юра, вынимая из бездонного кармана начатую бутылку ванильной кока-колы.

— Давай, — лениво согласилась Птица.

Она царственно приняла предложенное угощение и отпила глоток, критически разглядывая стоявшего перед ней аборигена.

— Ты здесь живёшь? — спросила Лина, обводя окрестности рукой с зажатой в ней бутылкой.

— Ага. Вон в том подъезде, на третьем этаже.

— Неплохо, — Птица кивнула, всем своим видом выражая жалость к человеку, вынужденному жить в таких условиях.

— Слушай, Юра, мне папе перезвонить нужно, а я мобильный дома оставила. Ты мне можешь помочь?

— А как же! — оживился пацан. — Пойдём к нам, позвонишь. У меня дома сейчас никого нет, все на работе.

— А у тебя мобилки с собой нету?

— Нет, — Юра прямо из кожи вон лез, чтобы произвести впечатление. — Я её в квартире оставил. У меня «моторола-вэ-триста».

— Да? — удивилась Птица, понятия не имея, что такое «моторола-вэ-триста». — Такая старая?

— Почему старая? Это новая модель.

Лина пренебрежительно фыркнула и отдала Юре бутылку, в которой уже ничего не осталось.

— Она ещё в прошлом году устарела. Сейчас более крутые пошли с наворотами.

— Я знаю, — важно заявил Юра. — У моего папы «самсунг семьсот тридцатый». Классный аппарат.

— Он тоже старый, — безбожно врала Птица, лихорадочно вспоминая виденную по телевизору рекламу. — Уже есть восемьсот тридцатые. Мы, как раз, завезли такие.

Пацан поплыл. Лина видела по его глазам, как он расползается подобно тесту, из которого можно лепить всё, что угодно. Мальчишки — все дураки. Нащупай нужную струнку — и делай с ними, что хочешь.

Птица снисходительно посмотрела на непуганого никем Юрика:

— А ты прикольный. Хочешь, я тебе такую мобилку сделаю?

Тот, от щедрости подобного предложения, растерялся настолько, что остатки его самоуверенности слетели, как листва после первых заморозков. Он начал заикаться в поисках слов, которые, вдруг, напрочь повыскакивали у него из головы.

— Так… Она же дорогая…, наверное.

— Конечно, — спокойно согласилась Птица. — Папа по тридцать тысяч их продаёт.

От услышанной суммы щекастое лицо Юры приняло такое горестное выражение, словно его поманили яркой игрушкой, а затем грубо и бесцеремонно забрали её. Он попытался, было, придать себе беззаботный вид, но получалось у него это из рук вон плохо, поскольку в актёрском мастерстве явно проигрывал Птице.

Сама Лина продолжала говорить, как ни в чём не бывало, в глубине души радуясь подобным метаморфозам своего нового приятеля:

— Но, это магазинная цена. А нашим друзьям мы продаём гораздо дешевле.

— Да? За сколько?

Птица пожала плечами.

— Кому как. Некоторым папа даже за две тысячи отдаёт. У тебя есть две тысячи?

Юра неуверенно покачал головой, но его глаза полыхнули лихорадочным блеском, и Птица поняла, что наживка проглочена вместе с леской.

— У меня триста рублей есть. А ещё у меня копилка, там больше тысячи… Только папа говорил, чтобы я добавил их, когда мне горный велосипед будут покупать.

— Подумаешь! Когда твой папа увидит эту мобилку, он тебе предложит поменяться на свою и ещё велосипед купит впридачу. Только я бы не меняла, таких мобил в городе ещё ни у кого нет.

Юра едва не застонал от вожделения:

— А какие у неё примочки?

— Все, какие только есть.

— А видеокамера?

— Конечно.

— И все эти мобильники у вас здесь?

— Вот, прямо перед тобой на складе.

— Пошли, — выпалил Юра, не в силах больше сдерживаться. — Идём ко мне. Пока ты позвонишь папе, я достану деньги.

— Давай, — согласилась Птица.

Дом, в подъезд которого они вошли, был старой добротной постройки, причём, не запущенный и не доведенный до состояния свинарника, как большинство остальных, а ухоженный и чистый, показывающий тем самым уровень благосостояния его жильцов.

— Нам сюда, — сказал Юра, поднимаясь по лестнице.

— Сейчас, — задержала его Птица, с любопытством осматриваясь вокруг.

Окна на лестничных пролётах были большими, начинаясь чуть ли не от пола, и занимали почти весь участок стены. Лина окинула взглядом двор, то место, на котором они только что разговаривали с Юрой, вход в подвал, машину, въехавшую во двор и остановившуюся прямо напротив решётчатой двери.

А в следующий момент ей стало нехорошо, потому что из машины вышли красномордый Игорь, похитивший её на шоссейной дороге, и с ним ещё три человека, по виду такие же, как и остальные подручные Антона Павловича. Причём, вся эта четвёрка, внимательно осмотрев двор, деловито направилась ко входу в подвал.

Лина отпрянула от окна, чувствуя, как сердце забилось так, что в груди стало больно. Что было бы, если бы они с Юрой простояли во дворе на несколько минут дольше, или она послушалась бы Лазарева и не выходила из подвала? Птица сжала кулаки, чтобы унять дрожь в пальцах.

— Пошли! Чего ты стоишь? — привёл её в себя окрик Юры.

— Так… Смотрю, — охрипшим голосом произнесла Птица.

— Красиво? — гордо спросил мальчик.

Лина кивнула, молча продолжив подъём. В голове её вихрем вертелись мысли, главная из которых была — как поступить? Как воспользоваться тем преимуществом, которое она получила, опять ускользнув от своих преследователей? Что безопаснее, затаиться здесь или, наоборот, убежать, умчаться как можно быстрее и как можно дальше?

Юра открыл дверь и впустил её в квартиру, мебель и обстановка в которой наглядно свидетельствовали о том, что его родители — люди очень небедные.

— Проходи в комнату. Я сейчас, — взволнованной скороговоркой протараторил он, исчезая в одной из дальних комнат.

Первым делом Птица подошла к окну и осторожно выглянула во двор, не отдёргивая занавески. Из подвала, решётка которого теперь была распахнута настежь, появился краснорожий Игорь с её рюкзаком в руке. Он распахнул дверку машины, сердито бросил рюкзак внутрь, вынул из чехла на поясе мобильный телефон, набрал номер и стал разговаривать, время от времени встряхивая головой, словно бык, которого донимают слепни. Красный цвет шеи при этом у него наливался всё гуще и гуще.