безучастно следил за ней. Подкинув в камин пару поленьев, Валентина достала плед из корзины, стоявшей у дивана, и села рядом с Оливером. Молча сняла с него обувь, скинула свои туфли и укрыла их обоих пледом.

– Майкл мне все рассказал, – сказала она почти шепотом.

– Я вас слышал.

– Ты как?

Он горько рассмеялся.

– Пьяный, злой и без сил. А ты?

– Трезвая, – она слегка улыбнулась, – но очень устала. Оливер, мне так жаль… Тут кто угодно с ума сойдет.

– Как видишь, мне повезло, я не чокнутый, просто идиот.

Валентина сочувственно смотрела на него. Когда Оливер и Майкл начали пить? Явно несколько часов назад, виски в бутылке на самом донышке. Оливер явно пьяный, но это тяжелое, горькое опьянение, виски не принес облегчения.

– Скажи мне, лейтенант, что со мной не так? Почему другие уверены, что об меня можно вытирать ноги?

– Оливер, я…

– Нет, Валентина, ты тоже играешь на обе стороны, – хрипло сказал он. – Ты любишь меня, но никогда мне об этом не говоришь, остаешься на ночь, но жить вместе не хочешь, уважаешь меня, но не настолько, чтобы рассказать о нас своим родным. Ты, случаем, не планируешь сбежать в Индию? А то смотри, где-то там есть другой Гордон. Как думаешь, если я начну вести себя как последний козел, меня станут ценить больше? Отец, брат, ты… Что скажешь, лейтенант? Козлов ведь всегда любят больше. А вы, женщины, вообще тащитесь от плохих парней.

Валентина с изумлением слушала эти едкие слова, этот злой, язвительный тон. Она молчала, глядя на языки разгоревшегося пламени. Валентина никогда не плакала, но сейчас у нее не получалось сдержать то, что разрывало ее изнутри. И она вдруг беззвучно заплакала. Может, то была просто усталость. Но слезы стали подтверждением правоты Оливера, он просто назвал вещи своими именами. Она не умеет отдавать себя без остатка, всегда оставляет что-то только для себя.

Завтра рано утром ей нужно быть в отделении в Сантандере, она могла переночевать в своей квартире, но вместо этого приехала к Оливеру, потому что хотела уснуть рядом с ним, проспать в обнимку всю ночь. Но она не сказала ему этого. Она надеялась, что ее позднего появления будет достаточно, чтобы он все понял. Ведь поступки значат больше слов.

Оливер закрыл глаза.

– Прости. Несправедливо, что я срываюсь на тебе. Прости меня.

Он прижался лбом ко лбу Валентины и вытер дорожки слез на ее щеках.

Но она снова почувствовала влагу на своих щеках, однако теперь это были его слезы. Оливер плакал, и вместе со слезами из него вытекали и злость, и ярость, и прежняя наивная вера. Жизнь – канат, по которому нужно пройти, ненадежный, опасный, и опереться не на что. Вот это чувствовал сейчас Оливер. Ему казалось, что в мире не осталось ничего устойчивого, логичного, нормального. Но он должен хотя бы не потерять самого себя, не позволить этому потоку неопределенности унести его. Он начал медленно покрывать поцелуями лицо Валентины, мокрое от слез. Медленно и нежно она отвечала на его ласки.

И вскоре они уже целовались так яростно, словно это был единственный способ почувствовать себя живыми. Откуда им знать, сколько продлится их любовь. Страсть все равно исчезнет, а что случится с верностью? Исчезнет ли эта потребность довериться, слиться?..

Они раздевали друг друга, глядя в глаза, не пряча чувств. Валентина никогда еще так не отдавалась – полностью, безоглядно. Она открывала свои страхи, свои тайны, себя целиком, и от этой предельной обнаженности вдруг ощутила себя неуязвимой.

Они занялись любовью прямо там, на диване, в отблесках каминного пламени. Она была сверху и направляла их движения плавно, уверенно. Потом они лежали, сплетясь, лицом к лицу, и шептали признания, обещая вечную любовь. Той ночью оба обрели свое пристанище. Не в этом ли секрет счастья? В безоглядном доверии другому человеку?

* * *

Они так и проснулись в обнимку, чувствуя себя удивительно отдохнувшими, несмотря на то что спали совсем немного.

– Доброе утро, любовь моя.

Долгие поцелуи, нежные слова. Валентина больше не боялась. Романтика уже не казалась ей странной или нелепой, потому что не было во всем этом никакой наигранности, искусственности. Что-то в их отношениях изменилось – без долгих разговоров и напыщенных клятв.

– Мне пора, любимый.

– Знаю. Давай в душ, а я пока сварю кофе, – улыбнулся Оливер. – Ох… – Он обхватил голову руками.

– Похмелье? – рассмеялась Валентина.

– Есть такое, – пробормотал он и снова потянулся к ней. – Куда ты сегодня? Снова в Комильяс?

– Нет. Сегодня в отделение, дел горы. Все еще больше запуталось. Ты и так прочтешь в новостях, так что могу сказать – еще одно убийство, теперь в музее Альтамиры.

– Да ты шутишь.

– К сожалению, нет. Дело очень серьезное.

– Это убийство тоже на тебе?

– Да там целый клубок: археология, спелеологи, Средние века… – Валентина замолчала. – Я в душ. Кстати, шеф, сегодня можно обойтись без яиц и бекона, кофе и тостов вполне хватит.

Оливер улыбнулся, с охами сполз с дивана и направился к плите. Валентина в дверях обернулась:

– А у тебя какие планы?

– Надо съездить в университет Сантандера, а потом… займусь братом.

– А… она?

– Анна уедет сегодня. По крайней мере, вчера мы так договорились.

Валентина немного помешкала, прежде чем задать следующий вопрос:

– Значит… продолжишь заниматься Гильермо?

– Да, попробую разыскать этого придурка, – Оливер криво усмехнулся, – ради отца. Когда я вчера ему позвонил поделиться новостями, он чуть с ума от радости не сошел. Как видишь, неплохо быть блудным сыном.

Валентина сочувственно кивнула.

– Оливер…

– Что?

– Девушки действительно часто выбирают плохих парней. Но умные предпочитают хороших.

Он молча смотрел на нее.

– Но только самые умные, конечно.

– Еще бы. – Он рассмеялся.

– Кстати, раз ты собираешься в Сантандер, можно тебя попросить об одном одолжении?

– Даже не вопрос.

– Заскочи ко мне домой и собери все мои фланелевые пижамы. А то мой парень живет на берегу, а там холод собачий.

Оливер аккуратно поставил кофейник обратно на плиту. Он пытался впитать в себя этот момент счастья. Разве такое возможно? Еще несколько часов назад он сомневался во всем и всех, его жизнь утонула в сумраке, а сейчас он счастлив, по-настоящему счастлив, – просто от улыбки этой женщины с разноцветными глазами. Разве можно чувствовать себя в полной безопасности, когда вокруг бушует шторм? Он знал, что Валентина решилась на переезд не чтобы утешить его, а потому что сама этого захотела.

Оба молча смотрели друг на друга.

Впервые за много лет Валентина ощущала покой и безопасность. Она повернулась и направилась в ванную, зная, что Оливер провожает