В высших кругах неприязнь к правительству начала тлеть и разгораться не менее сильно: там тоже слышны призывы к Конституции – к ограничению произвола и утверждению незыблемых границ личностных прав.

Низшие слои населения, пусть еще и неосознанно, призывают к тому же. Среди них существуют другие народные движения, приобретающие влияние, – о них я при возможности расскажу позднее.

Я полагаю, что читателям уже довольно моих политических размышлений, сопоставлений и петербургских впечатлений. Пора двигаться дальше.

V. 17.06.1902. По российским железным дорогам – в Москву. Мосальск, Калужская губерния

Россия славится прекрасными железными дорогами. Наслаждаясь их дешевизной и удобством, начинаешь с капелькой стыда задумываться о ценах и удобствах, которые ждут иностранных гостей в нашей стране. Главные магистрали в России перегружены, но это не мешает даже с билетом второго класса (более дешевым, чем норвежский третий класс) без доплаты получить в собственное распоряжение целую полку с матрасом, чтобы ночью растянуться во весь рост, т. к. устройство вагона соотносится с числом пассажиров.

Таковы железнодорожные магистрали, проложенные в последние годы в России. Конечно, как среди либералов, так и у консерваторов ходит мнение о том, что транспортный скачок, санкционированный ведущими политиками, дается стране непросто, и весьма вероятно, что великое железнодорожное строительство заметно сказалось если не на государственной казне, хорошо в последнее время обеспеченной, то на благосостоянии народа, развитие которого, без сомнения, не поспевает за значительным обширным прогрессом империи.

Но, с другой стороны, следует заметить, что немалая часть железных дорог была построена как частное предприятие на законных основаниях. То, что на следующем, более сложном этапе после постройки магистрали перейдут к государству, будет выгодно как для государства, так и для содержания железных дорог. Кроме того, в самом активном строительстве железных дорог заключается такой мощный посыл, который прекрасно отразится на будущем равнинной части России. Несомненно, в недалеком будущем железные дороги станут ключевым источником дохода для экономики страны в целом.

Действительно, можно сказать, что и сейчас доходы высоки. Сразу замечаешь, даже в далеких сибирских поселениях, как быстро железнодорожное сообщение сделало Россию единым «рынком» в европейском понимании. Цены на различные продукты в различных регионах с каждым годом все более сближаются, выравниваются, а желаемый товар можно найти в самых дальних уголках. Таким образом привычный формат торговли уходит в прошлое, производя революцию даже в самых бедных хозяйствах. Что уж тут говорить о сопровождающем железнодорожное строительство духовном развитии, с привнесенной им динамичной пульсацией жизни.

* * *

Прошло десять полных лет, с тех пор как я в последний раз путешествовал в Москву по Николаевской железной дороге. Местность с тех пор не изменилась: на севере простираются заболоченные пустоши с редкими зарослями березняка, на юге начинается обычная картина средней полосы, с серенькими поселками, раскинувшимися вокруг белой или светлой церкви с луковкой купола, или множеством куполов, как правило, зеленых. Весна уже брезжит, но еще не вступила в свои права. Лето будет поздним. Поэтому пейзаж голый и скорее унылый.

Страна все такая же. Но не требуется особой наблюдательности, чтобы обнаружить, какие большие произошли изменения за то десятилетие, что я знаю эти края. Что касается населения, то разница скорее в его облике, словно оно приобрело отпечаток чего-то нового – народ просто-напросто выглядит иначе, чем еще несколько лет назад.

Разумеется, разница в основном проявляется в чисто внешних чертах. На место безраздельно властвующей красной крестьянской рубахи с напуском и кафтана со сборчатым воротником пришел обыкновенный западноевропейский пиджак: эта рабочая одежда надета на большинстве мужчин, проходящих мимо железной дороги. Но хотя это просто внешние признаки, пожалуй, пока еще заметные только неподалеку от крупных городов и транспортных артерий – железных дорог, – становится ясно, что за этим изменением скрывается нечто большее. Оно свидетельствует о некоем разрыве с теми древними устоями, с которыми народу в процессе развития наиболее трудно расстаться.

* * *

Такое же ощущение великих перемен, сильного развития, создалось у меня в Москве. Кремль спокойно возвышается, как и прежде, и солнце играет на его золоченых куполах, как и столетия назад, и колокольный звон – гудящие басы, дрожащий дискант – по-старому разносится над городом, и ему вторят колокола сотен древних храмов и монастырей вокруг. Царь-колокол и Царь-пушка находятся на прежнем месте, наполеоновские орудия похода 1812 года сложены в старом порядке, как и прежде, снимаешь шапку, проходя через Святые врата, – но прямо за стенами, рядом с прекрасной Красной площадью, начинаются перемены. Старые «ряды» сразу напротив кремлевской стены, этот полувосточный квартал, чьи узкие улочки, склады и лавки в какой-то степени напоминали стамбульский базар, за эти недолгие годы освободил место новым «рядам». Теперь это целый торговый городок под стеклянным куполом, с роскошными залитыми светом пассажами и галереями, по вечерам там включают электрическое освещение – этому заведению равных нет. Ряды такие большие, что кажутся, наверное, чересчур большими даже для такого оживленного торгово-промышленного центра, как современная Москва. Более совершенного новомодного противопоставления современному Кремлю едва ли возможно придумать даже в самых смелых фантазиях. Такова простая и яркая иллюстрация изменений, которые, конечно же, проникли не только в этот один район города.

* * *

Также было интересно посмотреть на витрины, на товары. Многое, без сомнения, осталось как прежде. Охотничьи ряды ломятся от деликатесной дичи и рыбы, сочных овощей выдающихся размеров, напоминающих о том, что они выращены в благоприятных условиях южного климата. Но за последние годы многое сильно изменилось.

Широкий выбор домашней утвари – самоваров, расписных подносов и т. п. – как будто бы напрочь исчез из внутренних районов города. Вместо этого можно увидеть массу однообразных скобяных изделий, хороших и не очень, которые мозолят глаза по всему свету. Массивная, но дорогая посуда уступила место оловянной или эмалированной. В сфере мануфактурного производства та же картина: наряду с тканями старых узоров и расцветок встречаются товары, отобранные из дешевых «европейских».

Разумеется, за это десятилетие произошло событие, которое может разом объяснить столь резкие перемены. Как известно, несколько лет назад Германия добилась подписания торгового трактата, к большой радости и выгоде ее фабрикантов и купцов. Именно Германия поставляет ряд товаров, теперь заполонивших всю Европу. Снова натыкаешься на груды войлочных туфель, которые на родине радуют глаз и истязают ноги и кошелек, игрушек, которые из-за их хрупкости доставляют скорее огорчение, чем радость детям и родителям, и т. д. и т. д.

Однако один лишь торговый трактат с Германией не является достаточным объяснением. При строгом российском таможенном протекционизме большинство подобных товаров не смогли бы получить такое распространение, как сейчас. От них ломятся не только московские базары – их встречаешь по всей стране, на воскресных ярмарках в маленьких провинциальных городках; они просачиваются даже в самые бедные дома и вытесняют привычную домашнюю утварь: традиционные расписные ложки и миски, самовары, старые как мир, но красивые гончарные изделия. То, что замечаешь и осознаешь, гуляя по Москве, находит подтверждение повсюду в стране.