с водой и залпом опустошил его, заглушая невыносимую жажду, вызванную таким большим количеством магии. Сухость глаз и кожи пройдет сама собой. Скоро он покинет это место и найдет дом, более ему подходящий, чем это подземное логово, выстроенное потом и магией. Но пока идет охота, лучше скрываться. О, как же он скучал по тем ливерпульским дням величия, бурлящим магией и деньгами. Он ужасно по ним скучал.

Его шаги гулким эхом отражались от каменных стен, когда он шел в свою лабораторию, направив все внимание на альков, вырезанный из песчаника, в котором хранились его сокровища. Королевская лига уничтожила те, что нашла, но не все. Все это время он знал – он бы почувствовал утрату, а их чары все еще были при нем. Все доноры за каменными стенами Горс Энда были невредимы. Он стиснул зубы, вспоминая. Утрата других тел ощущалась, как выбитый зуб во рту. Когда-то он мог призывать железо, видеть будущее и даже контролировать землю под ногами. Такие редкие чары. Так много работы, столько трудов потеряно, потому что один из его собственных слуг его предал.

Он положил руку на один из железных прутьев, защищающих его трофеи. Всего десять, что давало ему двенадцать новых чар и дополняло ту магию, с которой он родился. Его взгляд обратился, как и всегда, к куклам в левом верхнем углу. Их черты сохранились хуже, отчего напоминали скорее скисшие дыни, чем мумифицированных монстров. Он тогда еще только открывал свои способности, был так неопытен. И все же они все еще были с ним. Все еще с ним…

Сайлас закрыл глаза, и тьма старых воспоминаний поднялась на поверхность. Он боролся с этой волной, подавлял ее. Он уже отдал дань этим жертвам. Он уже достаточно страдал из-за их утраты. Это чуть не сломило его. Разорвало его в клочья, но выстроило заново более сильным. Он стал кем-то, кто может победить всех и все. Кем-то, кто может нести в будущее наследие павших.

Он открыл глаза. Если б только оболочка его отца была на этих полках, иссушенная, но все еще способная чувствовать боль, Сайлас мог бы причинить ему все те же страдания, до капли, которые тот причинял ему самому. Но отец сыграл другую роль – он открыл ему дверь. Или, быть может, это сделал Господь, а отец был всего лишь пешкой.

Шагнув назад, Сайлас встряхнулся. Не время предаваться воспоминаниям. Он уже хорошо знает остров. Он готов встретиться с той ясновидящей. Готов принять форму волка и жить диким зверем днями напролет, пока не представится возможность, если это потребуется. Затем он двинется дальше. Все уже почти завершилось. Все наверняка почти завершилось, и он наконец сможет жить в покое и при силе до конца своих дней. Избавиться от этого паразитического существования.

Сейчас же, однако, пришло время пополнять коллекцию.

Глава 26

5 октября 1846, остров Блаугдон, Род-Айленд

Мистер Портендорфер провел у них все выходные и уехал после ужина вечером воскресенья. На следующий день после его отъезда Хюльда была вынуждена обдумать свое затруднительное положение. Оно сквозило в ее мыслях, пока она помогала мисс Тэйлор с повседневными делами, дойдя даже до оттирания стенных панелей, мытья окон и полировки серебра. Когда все это оказалось недостаточным, чтобы мысли успокоились, она слила вместе чернила из полупустых склянок в кабинете мистера Фернсби и подмела ковер. Развесила свою одежду по цвету. Разложила травы в кухне по алфавиту и снова составила список заканчивающихся продуктов. Подровняла ногти.

В конце концов, однако, работа не сумела отвлечь ее от неизбежной правды: она не сможет вечно оттягивать разговор с Мирой. Поэтому тем вечером она повесила сумку на плечо и вышла на улицу, зная, что никто не станет спрашивать, куда она направляется, если при ней будет сумка. Она будет выглядеть занятой, и это даст ей время на размышления.

Она пошла на север, пробираясь через сорняки и растения, которые росли возле самой земли, вдоль соленого ручья, вьющегося по участку. Остывающий воздух оживил ее; звуки птичьего пения и вид ярких листьев успокоили душу. Сумка с инструментами подскакивала на бедре при каждом шаге.

Да, она хотела остаться в Уимбрел Хаусе. Незачем суетиться и пытаться это отрицать. Она бы предпочла не уходить из БИХОКа, сохранить свою должность, особенно потому, что оплата ее услуг тяжело ударит по кошельку мистера Фернсби. Не хотела она и понижения. Может, она сможет договориться с Мирой, занять промежуточное положение, при котором могла бы проводить бо́льшую часть времени на Блаугдоне, но иногда выезжать на дело, если будет найдена новая очарованная постройка, требующая ее внимания. Такой вариант предполагал, что ей придется отлучаться на целые недели, но прислуга с таким вполне справится. А мистер Фернсби отлично обойдется и временной экономкой.

Помимо этого… было неразумно думать о возможностях помимо этого. Хюльда обязательно увлечется мечтами, а это не принесет пользы никому, особенно ей самой.

Перешагнув через ручей, Хюльда позволила себе пойти прогулочным шагом и насладиться открытым небом, которое медленно окрашивалось заходящим солнцем. Закаты всегда были красивее всего, когда облака отражали свет, и над головой проплывало идеальное их количество. Она продумывала, что скажет Мире – будет лучше обсудить этот вопрос лично и предложить ей логичные аргументы, что-то, что скроет ее эмоциональную привязанность. Она могла бы предложить обучить мисс Тэйлор домоводству. Это казалось хорошей причиной остаться, верно? И обучение не будет стоить БИХОКу ни пенни сверх бюджета, выделенного на дом. Возможно, получится даже предложить изучить другие острова в заливе Наррагансетт. Может, она даже найдет еще магию…

– Здравствуй, Хюльда.

Ее тело среагировало на этот низкий голос раньше, чем разум. Оно замерло, охваченное внезапным холодом. Внутри все оборвалось, когда она обернулась и заглянула в темные, пронзительные глаза, обрамленные косматыми темными волосами.

Она прошептала: «Мистер Хогвуд». Вот он, во плоти, стоит, нависая над ней, одет просто и неброско, глаза сужены, а губы поджаты. Старше, чем она его помнила. Грубее.

Как… Как он мог быть здесь? Он же должен быть мертв!

Он схватил ее.

Паника огнем пронеслась по рукам и ногам. Она вывернулась и рванула в сторону, ее замедляла высокая трава, грязь липла к туфлям. Что-то дернуло ее за юбку; она упала лицом вниз. Лупа вывалилась из сумки.

Из сумки.

Отпинываясь от мистера Хогвуда, она рылась в сумке, отодвигая в сторону волшебную лозу и зонтик, пальцы коснулись селенита, камня общения. А пальцы мистера Хогвуда вцепились ей в волосы,