– Послушай, Гаррет, я не хочу, чтобы ты сейчас ко мне прикасался. Хорошо?

Он уронил руки. Наступило долгое молчание. Тереза скрестила руки на груди и смотрела в сторону.

– Значит, твой ответ: нет, – сказал он. Слова его прозвучали зло.

– Я просто хотела сказать, что нам нужно это обсудить, – осторожно ответила Тереза.

– То есть ты хочешь убедить меня, что я не прав?

Его реплика не заслуживала ответа. Покачав головой, она подошла к столу, достала из ящика кошелек и направилась к выходу.

– Ты куда?

– Пойду куплю вина. Мне надо выпить.

– Но уже поздно.

– В конце квартала есть круглосуточный магазин. Я вернусь через пару минут.

– Почему мы не можем поговорить обо всем прямо сейчас?

– Потому что мне нужно несколько минут побыть одной. Я должна подумать.

– Ты убегаешь от разговора? – обвиняющим тоном спросил он.

Она открыла дверь.

– Нет, Гаррет, я не убегаю. Я вернусь через несколько минут. И мне не нравится, как ты со мной разговариваешь. Несправедливо обвинять меня в том, что я так реагирую. Ты только что предложил мне полностью перевернуть всю свою жизнь, и мне нужно несколько минут, чтобы прийти в себя.

Тереза вышла из квартиры. Гаррет смотрел на дверь, словно ожидая, что она сейчас вернется. Потом тихо выругался. Все оказалось совсем не так, как он думал. Как только он предложил ей переехать к нему в Вилмингтон, она тут же убежала из дома. Ей, видите ли, надо побыть одной.

Не зная, чем себя занять, он начал ходить по квартире. Заглянул на кухню, потом в комнату Кевина, вошел в спальню Терезы, сел на кровать и уронил голову на руки.

Имеет ли он право просить ее переехать к нему, зная, что здесь у нее хорошая работа, друзья, знакомые? Но с другой стороны, все это она могла бы иметь в Вилмингтоне, и это в любом случае лучше, чем жить врозь. Он понимал, что не сможет жить в этой квартире. И даже если они переедут в отдельный дом, разве здесь найдешь дом с таким замечательным видом, как у него? Это будет обычный дом на окраине города, окруженный точно такими же домами.

Все так сложно. Он вовсе не собирался ставить ей ультиматум, но сейчас, вспоминая свои слова, понимал, что со стороны это выглядело именно так.

Вздыхая, он думал, как быть дальше. У него появилось ощущение, что сейчас любые аргументы вызовут у Терезы негативный отклик. А ему не хотелось с ней ссориться. Им нужно договариваться, а не спорить друг с другом.

Но что делать, если она не захочет его слушать? Он подумал немного и решил изложить ей свои мысли на бумаге. Возможно, так у него лучше получится, и Тереза сумеет понять его точку зрения.

Он бросил взгляд на прикроватный столик, где стоял телефон. Наверное, ей иногда приходится что-нибудь записывать, когда она общается по телефону, подумал он. Однако на столике не было ни ручки, ни бумаги. Тогда Гаррет выдвинул ящик, достал шариковую ручку и стал рыться в поисках чистого листа бумаги: так, журналы, пара книжек, пустые коробочки из-под украшений и вдруг – что-то знакомое резануло ему глаз.

Кораблик.

Листок был засунут между старым номером женского журнала и тоненьким ежедневником. Гаррет несколько раз писал Терезе и решил, что это одно из его последних писем. Развернув листок, он похолодел.

Откуда?!

До него вдруг дошло, что эту почтовую бумагу ему подарила Кэтрин, и он берег ее только для нее. Терезе он писал на другой бумаге.

Гаррет вытряхнул все содержимое ящика и обнаружил не один, а целых пять – пять! – листков с парусником в верхнем углу. Ничего не понимая, он вгляделся в строчки и увидел свой собственный почерк:

Моя дорогая Кэтрин…

О Боже! Он взял следующий листок, это оказалась ксерокопия другого письма.

Моя дорогая Кэтрин…

Следующее.

Дорогая Кэтрин…

– Что это, – пробормотал он, не веря своим глазам. – Этого не может быть… – Он опять пробежал взглядом страницы.

Это было правдой. Один оригинал и две ксерокопии его писем – его настоящих писем к Кэтрин. Писем, которые он писал ей ночами, которые он бросал в океан, не рассчитывая увидеть снова.

Поддавшись порыву, Гаррет начал перечитывать их и с каждым словом, с каждой фразой чувствовал, как глубоко спрятанные чувства поднимаются на поверхность, лишая его рассудка. Его мечты, воспоминания, его утрата и боль.

У него пересохло во рту. Потрясенный, Гаррет смотрел на письма и едва услышал, как хлопнула входная дверь.

– Я вернулась, Гаррет, – окликнула его Тереза. Он слышал, как она ходит по квартире, заглядывая в комнаты. – Где ты?

Он не ответил. Только одна мысль стучала у него в голове: откуда? Откуда у нее эти письма? Это его письма… его личные письма.

Его письма к жене.

Письма, которые не предназначались для чужих глаз.

Тереза вошла в комнату и взглянула на него. Гаррет стоял белый как полотно, сжимая в руках письма.

– Что с тобой? – спросила она, еще не догадываясь, что он держит в руках.

Казалось, он не расслышал вопроса. Он медленно перевел на нее взгляд.

Вздрогнув, Тереза хотела что-то сказать и не смогла, Детали картинки сошлись в единое целое, и она разом все поняла. Этот выдвинутый ящик, письма в его руках и этот взгляд…

– Гаррет, я все объясню, – тихо сказала она.

И снова он ее не услышал.

– Мои письма… – прошептал он. Растерянный и взбешенный, он посмотрел наконец на Терезу.

– Я…

– Где ты взяла мои письма? – грозно спросил он, и она вздрогнула, как от удара хлыстом.

– Одно я нашла на пляже, а…

– Нашла?

Она кивнула.

– Когда отдыхала в Кейп-Коде. Я бежала вдоль берега и наткнулась на бутылку…

Он взглянул на первое письмо. Он написал его недавно, меньше года назад. Но остальные…

– А эти… – спросил он, показывая ей ксерокопии. – Эти у тебя откуда?

Тереза старалась говорить как можно мягче.

– Мне их прислали.

– Кто?

Она шагнула к нему, протянув руку.

– Люди, которые нашли их. Они прочитали мою заметку…

– Ты опубликовала мое письмо? – задохнулся Гаррет.

– Я не знала… – помолчав, ответила Тереза.

– Чего ты не знала? – громко спросил он. – Что так не поступают? Что я не хотел никому показывать свои письма?

– Ты отправлял их в бутылке и мог предположить, что когда-нибудь они попадут в чужие руки, – быстро сказала она. – К тому же я оставила только инициалы.