Вдоль дороги тянулись красиво обрамленные камнями цветочные клумбы различной формы. Судя по всему, за цветами тут старательно ухаживали. Невдалеке была насыпана груда песка, на которой весело играли ребята лет шести-семи. Там же были качели, горка и различные сооружения для лазания по ним.

На них тоже играли дети.

Одеты они все были в довольно поношенную одежонку, но на азарте, с которым они гонялись друг за другом, это не сказывалось.

— Вы к кому? — послышался позади нас мальчишечий голос.

Мы обернулись и увидели огненно-рыжего паренька лет десяти, рожица которого была так густо обсыпана веснушками, что кожи вообще не было видно.

— Вы спонсоры? — спросил он.

— Почему спонсоры? — растерялась Юля.

— Тачка у вас классная, — пояснил ей мальчик. — Или вы хотите усыновить кого-нибудь из детей?

— Вообще-то у нас дело к вашему директору, — сказала Мариша.

— Она в городе, — сказал паренек. — А что вам нужно? Я тут все знаю, могу показать.

— Точно все? — спросил Саша.

— Точно, мы сюда уже три года как переехали. Тут классно, только зимой жуткий холод. Мы все время болели. Дом старый, еще с царских времен остался.

Богатей какой-то жил. Тут музей потом был. Но он тоже нашел себе местечко получше. А тут то крыша протекает, то еще чего. Котлы и трубы ржавые, все время то лопаются, то рушатся. Как тут произведения искусства хранить? У нас весной второй этаж девчоночьего корпуса вниз провалился. Хорошо, никого в это время там не было. Все на поле были, картошку сажали. Теперь девчонки с нами живут. Класс!

Мы их по ночам с ребятами пугаем. Они страшно весело пугаются.

— Тебя как зовут? — спросила я у него.

— Женя.

— А ты не знаешь. Женя, где тут могут быть колонны? — спросила у него Юля.

— Знаю, — ничуть не удивился паренек. — Вам какие нужны?

— А что, они тут повсюду?

— Повсюду, не повсюду, а в столовой есть несколько штук. То есть у нас там столовая, а что раньше было, не знаю. Думаю, что зала для танцев. Там еще балкон наверху такой есть, для музыкантов. Я в кино видел. Так вот, этот балкон колонны поддерживают. А еще беседка чуть подальше есть. В ней тоже колонны. В беседке мы летом рисуем, а зимой катаемся возле нее с горки. Она на горе стоит, если в ней сидеть, то красиво очень. И это все. Больше я колонн не знаю.

— Ну, показывай, — распорядилась Мариша.

И мы все потопали следом за Женей в огромную столовую. Пахло тут очень славно щами и кашей. Но сразу же стало ясно, что колонны не те.

— Пошли в беседку, — скомандовала Юля.

Беседка и в самом деле стояла на возвышенности, и вид из нее открывался потрясающий на извивающуюся серебристую реку, текущую по песчаному ложу. А дальше — на покрытую лесом холмистую местность.

— Красиво! — сказал Миша.

Но нам некогда было особенно любоваться видом.

Достав копию картины актрисы Ланской в своих браслетах, мы пристально изучали ее. Нет, колонны были все равно не те. На картине они поднимались ровными удлиненными цилиндрами, а тут были слегка выпуклыми.

— А кто это? — спросил Женя, который незаметно для нас пролез вперед и теперь вместе с нами рассматривал картину. — Красивая. Это кто? Царица?

— Нет, бывшая хозяйка этого имения, — сказала Мариша.

— А я знаю, где это место, — ткнул мальчик пальцем в постамент, на который опиралась Ланская.

— Знаешь? — удивились мы. — А что, разве оно существует на самом деле? Мы думали, что это всего лишь картина, образ.

— Нет, сейчас уже не существует, — сказал Женя. — Музей его с собой забрал. Я имею в виду постамент, то есть колонну. А вот место сохранилось. Чего же вы сразу не сказали, что вам нужно? Я бы сразу вас туда отвел, как того мужчину.

— Мужчину? — встрепенулись мы. — Какого мужчину?

— Обыкновенного. Тоже вчера приезжал к нам.

Только он сразу по-нормальному попросил показать это место. А колоннами мне мозги не пудрил. И денег дал.

И Женя хитро посмотрел на нас.

— Вот возьми, — достала из кармана Юля несколько бумажек. — Купи себе чего-нибудь.

— И приятелям, — сказала я, доставая из кармана все, что там было. — Чтобы без обид.

Значительно подобревший, Женя отвел нас в глубь сада. Там среди кустов малины, крыжовника и смородины, любовно ухоженных и подрезанных, оставалась пустая поляна, вымощенная ровными круглыми камнями, между которых проросла трава.

В центре поляны был поросший зеленью пятачок.

— Вот тут он и стоял, — сказал Женя, показывая на этот клочок земли.

— А почему тут трава?

— Так они же когда музей перевозили, то колонну из земли выкопали и с собой увезли, — пояснил нам Женя. — Сказали, что он им нужен для представления экспозиции: «Помещичий и чего-то там конца девятнадцатого столетия». Этот мужчина, который вчера тут перед вами был, тоже в музей поехал. Что, ценная вещь, эта колонна? По виду так и не скажешь. Просто белая колонна, а по ней змеи ползают.

Гадость!

— Ты даже себе не представляешь, сколько она может стоить, — сказала я.

— Недаром эти, из музея, не захотели нам ее оставить, — пробормотал Женя.

— А как выглядел тот мужчина, который вчера сюда приезжал? — спросил Саша.

— Обыкновенно, здоровый такой дядька. Высоченный и упитанный. Не молодой, но и не старый.

Так, средний.

— А особые приметы? Рот или глаза?

— Борода у него была, — сказал Женя. — Светлая.

Одет в джинсы и линялую рубашку. А тачка у него «Жигули». Светлая такая. Бежевая, что ли. Номер у него грязью залеплен был.

— Все?

— Все, — кивнул Женя.

— А где музей? — спросила у него Мариша.

— Вот уж этого не знаю, — сказал Женя. — Куда-то в город переехали. Но куда точно, не знаю. Я спрашивал, но забыл. Может быть, наша директриса знает. Пошли, я вас к ней отведу. Она уже, должно быть, вернулась. Обедать скоро пора.

Директриса и в самом деле вернулась. Приятной наружности женщина лет сорока, с усталым и немного сердитым лицом. Но, впрочем, сразу же выяснилось, что сердится она по делу.

— Проклятые чиновники! — поздоровавшись с нами, объяснила нам Надежда Александровна причину своего плохого настроения. — Я им говорю: скоро зима, а мы к ней совершенно не готовы. Давайте или нормальное помещение, или средства на восстановление этого. А они только руками разводят.