Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дуэнья Люпэ как будто не слышала вопроса доньи Анны.
— Повивальная бабка обезумела от страха и заперлась в комнате. Она держала дверь изнутри и повторяла только одно: «Донья Каталина ушла на небо… и… забрала с собой дитя…»
— Этого не может быть! — воскликнула донья Анна, но дуэнья Люпэ, словно в забытьи, монотонно продолжала свой рассказ.
— Ваш отец с ножом в руке распахнул дверь. Он хотел убить повитуху.
Вспоминая ту ужасную ночь, дуэнья Люпэ захлебывалась слезами.
— Казалось, его разум помутился. Увидев моего ребенка, он уронил нож и сказал: «Вот мое дитя. А ты — всего лишь его нянька».
Дуэнья Люпэ, продолжая плакать, погладила донью Анну по голове.
— Я, как всегда, укачала своего ребеночка…
Донья Анна, не в силах вымолвить ни слова, прикрыла рот рукою, и слезы струились по ее щекам.
— Неужели это правда? — промолвила она наконец. — Неужели ты моя?..
Дуэнья Люпэ потупилась.
— Почему ты не сказала мне об этом раньше?
— Ваш отец тотчас бы избавился от меня.
— Так вот почему он пытался продать тебя на невольничьем рынке!..
— Накануне я всего лишь сказала ему, что хотела бы жить вместе с вами, если вы выйдете замуж.
— Он боялся, что ты откроешь мне правду…
Дуэнья Люпэ молча кивнула головой.
— В таком случае, кто мой отец?
Дуэнья Люпэ снова опустила глаза.
— Это… это он, правда?
Несчастная женщина снова едва заметно кивнула головой.
— Наверняка он заставил тебя, ведь так?
Дуэнья Люпэ не отрицала и этого.
— Выходит, что я — дитя обмана и жестокости.
— Он не такой уж плохой человек. Я должна была бы ненавидеть его, но… он подарил мне вас.
Донья Анна неуверенно посмотрела на нее.
— Но он изнасиловал тебя!
— Всякий мужчина подобен тигру.
— Именно поэтому ты в детстве рассказывала мне сказки про джунгли?
— Да.
— Ну, что же, если мужчина тигр, значит, женщина должна стать пантерой, — сказала донья Анна.
— Ваш отец подарил мне эту вещь… — сказала дуэнья Люпэ, доставая распятие. — Я ношу его у себя на груди, чтобы напоминать себе, что он хороший человек.
Я попытался рассмотреть распятие. Я знал, что очень рискую, продолжая оставаться на балконе, но ничего не мог с собою поделать. Мною двигало не любопытство шпиона, а страсть влюбленного, который жаждет знать о своей возлюбленной абсолютно все.
— Он пытался продать тебя — разлучить с родной дочерью!
— Думаю, он всего лишь хотеть припугнуть меня. Он никогда не сделал бы этого из опасения, что вы узнаете правду.
— Ну, что же, вот я и узнала, — проговорила донья Анна и отвернулась.
— Кроме нас об этом известно только маркизу. Но он не намерен предавать огласке тайну своей будущей жены, — сказала старая женщина, гладя дочь по голове.
Я мог бы подтвердить справедливость этих слов, поскольку знал: для того чтобы сохранить эту тайну, маркиз, не раздумывая, отправил на смерть человека. Того самого человека, который и рассказал ему о двух телах, похороненных в одном гробу — матери и ее новорожденного ребенка.
— Если ему стала известна правда, почему он не передумал жениться на мне?
— Потому что он любит вас.
— Маркизу любовь неведома. Все, к чему он стремится, это власть.
— Если мужчина хочет завоевать любовь женщины, он должен иметь над нею власть.
— Я не могу выйти за него замуж.
— Это самый лучший выбор для вас.
— Я не выйду за него.
— Я так долго страдала, оттого что была рабыней в вашей семье. Вы же в браке с маркизом будете благородной дамой, а не рабыней.
— Но я не благородная дама.
— В жилах вашей матери течет благородная кровь. Мой отец был вождем. Я родилась в семье вождя — короля! — сказала дуэнья Люпэ, гордо вскинув голову. — Да, я была рабыней. Зато моя дочь — знатная дама.
В этот момент в глазах несчастной матери засветилось торжество.
— А ты… — донья Анна не сумела закончить свою мысль.
— Маркиз пообещал, что я буду жить с вами.
— В качестве моей матери или моей дуэньи?
— Достаточно того, что мы обе знаем правду.
— Я не могу выйти за него замуж, — повторила донья Анна и снова отвернулась.
— Но вы должны это сделать! Вы думаете, что дон Хуан… О да, мать знает все! …Думаете, он намного лучше? Он забудет вас при виде первой же красотки. Он никогда не женится на вас, он разобьет ваше сердце. Мужчина, который спит с чужими женами, не умеет хранить верность.
В этот момент я услышал призывный крик сокола, который возвращался домой, однако звуки, которые в тот же момент раздались внизу, были поистине зловещими. К дому подъехала красная карета. Я едва успел натянуть на глаза свою маску, как кучер взглянул на балкон и увидел меня.
— Командор! На балконе грабитель!
Командор высунулся из окна кареты. Второй раз за сегодняшнюю ночь мне пришлось прыгать с высоты в седло своей лошади и скакать по улицам.
— Догони его!
Я пустил лошадь в галоп, не обращая внимания на боль, которая снова пронзила мое колено. Карета командора, запряженная двумя лошадьми, двигалась гораздо быстрее, зато мне было легче лавировать в тесных переулках. В квартале Святого Креста мне удалось оторваться от преследователя, и, петляя по узким улочкам, я вернулся к своему дому. Когда деревянные ворота, ведущие во двор таверны, скрыли от посторонних глаз меня и Бониту, я взбежал по ступенькам в свою темную комнату и приник к окну. Красная карета еще какое-то время кружила по пустынной площади в мерцающем свете уличных фонарей. Командор пристально смотрел наверх, на мои окна, однако я был уверен, что разглядеть меня он не может. Потом я услышал, как он, с трудом сдерживая ярость, крикнул кучеру:
— Отвези меня домой!
Командор прекрасно понял, что человек на его балконе был гораздо опаснее, чем простой грабитель, потому что сокровище, на которое он покушался, было намного дороже серебряных кубков или золотых монет.
Я не сомневался в том, что месть последует очень скоро, хотя командору и придется дождаться утра, чтобы нанести ответный удар. Однако мое сердце сжималось вовсе не от страха перед разгневанным командором. Мое сердце продолжали раздирать сомнения. В самом деле, может ли человек, который совращает чужих жен, то есть я, всегда оставаться верным одной женщине, то есть донье Анне?