Кейт явно не привыкла к беспрекословному подчинению, но сейчас выглядела как самая послушная из дочерей, которая только и ждет очередного указания. Такое поведение ей совсем не шло.

— Ванная у меня вот здесь, — сказала Триш. — И постарайся выспаться как следует. За последние два года ты пережила больше, чем некоторым выпадает за всю жизнь. Но я уверена, что ты справишься.

— Вы так думаете?

— Ну конечно. Ты сильная и храбрая, Кейт. Сейчас я открою воду, смотри, чтобы не перелилась через край. Договорились?

Триш наконец-то упала в собственную кровать и подумала, не стоило ли предложить Кейт таблетку от бессонницы. Бедная девочка в таком взвинченном состоянии, что вряд ли заснет.

Все еще пытаясь решить, рискуют ли члены семьи Гибберт принимать от других людей какие-нибудь непонятные таблетки, Триш не заметила, как сама погрузилась в сон. Следующим, что она осознала после мысли о таблетках, был звук радиоприемника, который включился ровно в половине седьмого утра.

Триш тут же выключила его и встала. Вниз по лестнице она спустилась так тихо, как только могла. Дверь в спальню для гостей была открыта. Триш просунула голову в дверной проем и увидела Кейт. Девочка лежала на спине, с волосами, картинно раскинувшимися по подушке, и спала, приоткрыв рот.

Триш тихонько прошла в гостиную и взяла ежедневник чтобы проверить, не надо ли ехать в контору с самого утра. К счастью, до завтрашнего дня у нее не было назначено никаких встреч или судебных заседаний. Она поставила на плиту чайник и села за стол, надеясь справиться со всей бумажной работой до тех пор, пока Кейт не проснулась.

Было еще чересчур рано, чтобы звонить в полицию, или в контору Сплиндера, или Джорджу. Триш налила себе полную кружку чаю и принялась сортировать документы, которые запихнула в портфель вчера вечером.

Час спустя принесли почту, и среди писем Триш обнаружила конверт, подписанный Деборой Гибберт. Триш с опаской посмотрела через плечо и с облегчением увидела, что Кейт нигде поблизости не видно. Письмо оказалось довольно коротким.

Дорогая Триш!

Я снова вынуждена просить вас о помощи. Больше мне обратиться не к кому. Кейт сказала, что вы были очень добры к ней. Очень скоро ей снова понадобится помощь. Не знаю, догадались вы или нет, но Кейт Адаму не родная дочь. Ее настоящий отец — Малкольм. Адам всегда знал об этом и никогда не винил Кейт, потому что ненавидел Малкольма. И он всегда держал данное слово. Он стал чудесным отцом для Кейт и самым верным, любящим мужем, о каком я только могла мечтать.

Однако сейчас Кейт понадобится больше, чем Адам способен ей дать. Не могли бы вы встретиться с ней и поговорить? Когда я звонила Кейт в последний раз, она спросила про Малкольма, и мы поссорились. Я просто не знаю, к кому еще обратиться. Вы успели так много сделать для нас, что мне очень неловко снова просить о помощи, но никого другого у меня нет. Что касается Анны, то она не очень подходит для таких вещей.

С уважением, Деб.

Триш отпила глоток наполовину остывшего чая и перечитала письмо. Оно показывало, что Дебора до сих пор доверяет Адаму целиком и полностью. У Триш сжалось сердце при мысли о том, какое разочарование рано или поздно ждет Деб. Она вспомнила сомнения Адама в невиновности жены и презрение, которое источала Корделия, говоря о младшей сестре. Неужели люди никогда по-настоящему не понимают тех, кого любят?

Триш не верилось, что письмо, которое она прочитала минуту назад, и оскорбительные излияния, переданные Корделией, были написаны одним и тем же человеком. Ксерокопии тех писем до сих пор лежали в нижнем ящике ее письменного стола. Триш нагнулась и снова достала их из стола.

Почерк был тот же самый, а все остальное — абсолютно иным. Резкие фразы будто соскакивали со страниц, такие же горькие, какими Триш запомнила их после первого прочтения.

Ты всегда была страшной эгоисткой, Корделия. Из-за своего эгоизма ты так и не завела собственных детей, а теперь, когда стало слишком поздно, заглядываешься на моих и пытаешься их отобрать. Ты всю жизнь пыталась отобрать у меня то хорошее, что я имела.

Тебе ведь недостаточно знать, что я не так преуспела в жизни, как ты, не правда ли? Ты всегда, при всякой возможности старалась выбить почву у меня из-под ног, что бы я ни пытаюсь сделать.

Ты ведь всегда ненавидела нас с мамой, я угадала? Интересно, тебе когда-нибудь приходило в голову, что мы можем быть не такими уж злодейками? Ты хоть раз подумала, что причина твоей ненависти кроется в самой обычной ревности? Тебе с самого детства казалось, что я заняла твое место, верно? Я знаю, что ты всегда хотела моей смерти. Думаю, поэтому ты и обвинила меня в убийстве.

Ты могла добиться всего на свете, иметь что угодно и стать кем угодно, но единственной твоей целью было сделать нас с мамой несчастными. Теперь ты хочешь украсть у меня и Милли. Ну, так вот, имей в виду — ты не получишь ее ни за что на свете. Я не дам тебе поломать и ее жизнь. И держись подальше от Кейт. Я знаю, что у тебя на уме, и никогда не позволю этому случиться. Чего бы мне это ни стоило.

Ты разрушительница, Корделия. Как только ты видишь счастливого человека, тебе хочется сделать его несчастным. Вы с отцом были отличной парой. Вы заботились только друг о друге и старались сделать все возможное, чтобы никто не получил от жизни больше, чем вы двое.

Триш отложила ксерокопии писем в сторону и, открыв кран с горячей водой, подставила под него руки. Затем выдавила на ладони жидкого мыла и принялась тереть их изо всех сил.

Отмывая руки, Триш думала, что интересно было бы посмотреть на вторую часть корреспонденции и проверить, не провоцировала ли Корделия сестру. Взглянув на часы, Триш испугалась, что Кейт может скоро проснуться. Вытерев руки полотенцем, убрала письма в стол и усилием воли заставила себя вернуться к работе.

Триш мирно сидела перед компьютером в одной из своих огромных футболок, в которых обычно спала, когда из комнаты для гостей появилась Кейт. Девочка протирала заспанные глаза, а Триш торопливо повернулась к ней лицом и натянула футболку на колени. Сзади на футболке была надпись, которая слишком хорошо подходила к нынешней ситуации. Надпись гласила: «Еву обвинили несправедливо».

— Доброе утро, Кейт. Как спалось?

— Если честно, заснула только под утро. Потому так долго и не вставала. Я только что проснулась. Простите. Я вам, наверное, мешаю.

— Нисколько. Давай-ка для начала мы с тобой позавтракаем, а затем позвоним следователям. Ну, а чем ты предпочитаешь завтракать? Я могу сделать тосты, или сварить яйца, или приготовить мюсли.

— А можно я сделаю себе яичницу-болтунью? Я немного проголодалась. Вчера ни крошки в рот не взяла. Мне совсем есть не хотелось.

— Ну конечно, — сказала Триш и торопливо поднялась со стула. — Только тебе не обязательно готовить самой. Давай я все сделаю. Тебе тосты поджарить?

— Да нет, все в порядке. Правда. Я привыкла сама готовить. Мне даже нравится. Я всегда успокаиваюсь, когда готовлю, понимаете?