каркас гостиной. После обеда неплохо бы поработать часок в кабинете — скорее всего, к тому времени он вернется из…

— Madainn mhath[70], — поприветствовал Джейми домочадцев, задержавшись ненадолго в пустом проеме, где вскоре появится дверь — возможно, уже на следующей неделе.

— Дедуля! — Мэнди вскочила со скамьи, отпихнув тарелку с кашей и едва не перевернув кувшин молока. К счастью, Брианна успела вовремя его подхватить.

Джейми поднял малышку на руки и улыбнулся Джему, Фанни, Жермену и Брианне.

— Мама спалила кашу, — сообщил Джем. — Но если добавить меда, то почти незаметно.

— Все в порядке, — заверил Джейми, садясь за стол и пристраивая Мэнди на коленях. — Это ведь не из нашего улья? Пчелы Клэр еще не успели привыкнуть к новому месту.

— Нет. — Брианна покачала головой и пододвинула отцу миску с кашей, кувшин молока и горшочек меда. Лицо ее раскраснелось — надо полагать, от жара огня. — Мед достался маме от Гектора Макдональда в уплату за лечение сломанной ноги. Извини, что испортила кашу; думала, успею сбегать в коптильню, пока она варится… — Дочка кивнула в сторону очага, где на большой сковороде шкварчали полоски бекона.

— А где твой муженек? — тактично перевел он разговор на другую тему, сбрызгивая медом кашу.

— На рассвете за ним прибежал один из детей Маккиннона.

Джейми нахмурился. Как он мог не услышать, что кто-то пришел?

— Ты просто устал, — добавила Бри, словно прочтя его мысли. — Так что неудивительно. Не волнуйся, ничего страшного не случилось: бабуля Маккиннон опять собралась помирать — уже третий раз за месяц — и потребовала священника. Ой, бекон!

Бри вскочила со скамьи, но Фанни уже метнулась к сковороде, чтобы перевернуть обжаренные ломтики на другую сторону. В животе у Джейми заурчало от аппетитного аромата.

— Спасибо, Фанни! — Бри снова села и взялась за ложку.

— Мистер Фрэзер? — спросила девочка, отмахиваясь от дыма.

— Да, малышка?

— А как будет по-гэльски «пожалуйста»?

18

Тучи сгущаются

Я нашла в ручье неглубокое местечко с галечным дном и торопливо стянула через голову платье и фартук, стараясь не дышать. За исключением гангренозных конечностей и полуразложившихся трупов, ничто не пахнет более омерзительно, чем свиное дерьмо. Ничто.

Все еще задерживая дыхание, я свернула испачканную одежду и бросила в воду. Затем подобрала на берегу два больших камня, скинула туфли и шагнула следом. Платье начало разворачиваться, колыхаясь над галечным дном, словно огромный синий скат. Я бросила на него камень, а вторым придавила холщовый фартук, расправив его голыми ступнями.

Решив проблему, я зашла по щиколотку в холодный стремительный поток и с облегчением вздохнула.

Вообще-то я далека от животноводства — Джейми и дети не в счет, — однако всем нам порой приходится быть ветеринарами. Я навещала юного Элмо Кэрнса, чтобы проверить, как срастается сломанная рука, когда его столь же юная и глубоко беременная свинья вдруг решила опороситься, но что-то явно пошло не так. Бедная хавронья распростерлась на полу у ног Элмо, а ее огромный живот ходил ходуном. Взволнованный хозяин пояснил, что она для него «вроде домашней любимицы».

Поскольку Элмо из-за сломанной руки временно лишился трудоспособности, мне пришлось самой сделать все необходимое. И хотя результат был более чем удовлетворительным — стопроцентная выживаемость, восемь здоровых поросят, шесть из которых женского пола (одного Элмо обещал подарить мне, «если мамаша их всех не сожрет»), — я не собиралась тащиться до самого дома, измазанная продуктами свиной жизнедеятельности.

День выдался жаркий, застывшее в полном безветрии марево предвещало грозу, а поднимающаяся от воды прохлада приятно освежала разгоряченное от ходьбы тело. Решив, что без корсета мне станет еще приятнее, я собралась было снять и его, как вдруг услышала за спиной громкое покашливание.

— Иисус твою Рузвельт Христос! — выругалась я, сдернув корсет, и резко обернулась. — Кто вы, черт побери, такие?

Их было двое: из «благородных», судя по одеянию. Конечно, не мне судить о подобающем внешнем виде, но выглядели незнакомцы довольно нелепо: из шелковых чулков торчали лисьи хвосты, в застежки туфель набилась грязь, вся одежда — в сосновой смоле. У одного на сюртуке красовалась огромная прореха, сквозь которую желтела шелковая подкладка.

Приоткрыв рты, они оглядели меня с (взлохмаченной) головы до (босых) ног, задержав взор на едва прикрытой груди — влажный муслин нижней рубашки прилип к телу, а соски затвердели от прохладного воздуха. Воистину неподобающее зрелище.

Я осторожно отлепила ткань от кожи, надеясь, что они перестанут так пялиться.

Тот, что с дырой в сюртуке, опомнился первым и вежливо кивнул. Взгляд его светился осторожным любопытством.

— Меня зовут Адам Грейнджер, а это… — кивнул на более молодого спутника, — мой племянник, мистер Никодимус Партленд. Не подскажете ли, милейшая, как нам проехать к дому капитана Каннингема?

— Конечно, — ответила я, поборов инстинктивное желание пригладить волосы. Затем махнула рукой в сторону северо-востока. — Вам туда. Однако до его дома еще добрых три мили. Боюсь, вы не успеете до грозы.

Им стоило прислушаться к моим опасениям: растущие вдоль ручья ивы зашелестели от внезапного порыва ветра, а небо на западе почернело от туч. Буря пока бушевала где-то далеко в горах, но очень скоро дойдет и до нас.

Соблюдая законы гостеприимства (хотя по большей части из любопытства), я подобрала мокрую одежду и вышла на берег.

— Вам лучше остановиться у нас и переждать бурю, — предложила я мистеру Грейнджеру, выжимая платье и сворачивая его в узел. — Дом совсем рядом. Как только погода наладится, кто-нибудь из мальчишек проводит вас к капитану Каннингему; его хижина стоит на отшибе.

Переглянувшись, оба посмотрели на темнеющее небо, разом кивнули и приготовились следовать за мной. Мне не понравилось, каким взглядом мистер Партленд окинул мою грудь; чтобы не доставлять ему удовольствия пожирать глазами мои ягодицы, я пропустила путников вперед. Затем сунула мокрые ноги в туфли и пошла следом, так и не обсохнув.

Мистеру Грейнджеру было на вид около пятидесяти, а Партленду — лет тридцать пять. Оба отличались стройностью, а Никодимус Партленд — высокий и мускулистый — имел к тому же неприятную манеру смотреть как бы сквозь собеседника. Он беспрестанно оглядывался через плечо, словно желая убедиться, что я никуда не исчезла.

Не прошло и двадцати минут, как мы добрались до дома. В воздухе уже пахло озоном, а в отдалении слышались грозовые раскаты.

— Джентльмены, добро пожаловать в Новый дом! — сказала я, кивнув на входную дверь.

На пороге появился Джейми с котом Адсо, который соскочил с рук хозяина и шмыгнул мимо меня. За ним с