— Каждый уголок Франции на коне не объедешь, во всяком случае, без проводника. Если страницы и в самом деле спрятаны в Шартре — чему у нас пока нет доказательств, — то, может статься, нас отделяет от города много дней пути.

Димитрий мотает головой.

— Вряд ли. Где бы ни были спрятаны страницы, едва ли до них больше суток пути. Припасы, что нам дал Гарет, уже на исходе — это заставляет меня думать, что наше путешествие задумывалось не слишком долгим. Вдобавок, мы можем положиться на то, что Гарет вел нас в нужную сторону. Если вернуться в те места, которые мы прошли вместе с ним или вскоре после расставания, то наверняка окажемся близко к намеченному маршруту.

Во всем, что он говорит, есть какой-то загадочный, но совершенный смысл. Иного способа действия придумать я не могу, и на губах моих впервые за много часов расцветает улыбка.

— Ну что ж. Чего мы ждем?

Мы едем назад через лес. До чего же я благодарна судьбе, что у Димитрия так развито чувство направления! Похоже, он абсолютно уверен в дороге, тогда как я напрочь сбилась с пути сразу после того, как мы уехали с прогалинки, с которой бежал Эмрис. Солнце стоит у нас над головами, а мы никак не выберемся из леса, и через некоторое время решаем остановиться и напоить коней.

Спешившись, Димитрий привязывает жеребца к дереву на берегу. Склонив голову, благородное животное жадно пьет, а Димитрий направляется куда-то в лес — должно быть, понадобилось отлучиться ненадолго. Я подвожу Сарджента к вьющемуся по лесу ручейку, и пока конь пьет, наполняю флягу свежей водой.

Тогда-то, склонившись над хрустальным потоком, я и вижу их.

Сперва это самая обычная вода, в которой отражается лес и просвет неба — но потом изображение исчезает и на глади воды проступает совсем иная картина.

Я завороженно вглядываюсь в нее. Вскоре по приезде в Лондон я обнаружила у себя способность гадать по магической чаше. Обычно это давалось мне с трудом, приходилось долго призывать видения, однако на сей раз изображение проступает ясно и четко, без малейших усилий с моей стороны. Через миг я различаю, что в воде отражена не одна фигура, а много: всадники, все на белоснежных скакунах, мчащиеся через лес — стука копыт не слышно, но по видению в воде четко представляется шум.

Я напряженно вглядываюсь в реку, а всадники тем временем приближаются, прокладывают себе дорогу через лес. Внезапно я понимаю, кто это, хотя в нашем мире они выглядят совсем иначе. На Равнине бойцы призрачного воинства бородаты и длинноволосы, но, попав в наш мир, они обретают иные тела. Человеческие тела.

Даже отраженные на глади реки, в магическом видении, они выглядят совсем как прохожие на улицах Лондона, хотя чувствуется в них какая-то ярость, которую я бы узнала где угодно. Одеты они в обычные брюки и жилеты, и сидят на конях, сгорбившись, а не размахивая мечами. И, тем не менее, я точно знаю, кто они.

Не знаю, сколько их. Наверное, несметное множество, которое влечет одна цель. Да, эта армия пугает своей численностью, своей мрачной целенаправленностью, но при виде их вождя кровь стынет у меня в жилах.

Он светловолос и прекрасен собой — и совершенно естественен в своем гневе. Это не маска, не сиюминутная эмоция. Всадники скачут одержимо и яростно — это заметно даже в колеблющемся отражении на глади ручья. Вождь же совершенно уверен в победе, и знак в виде змеи, что виднеется у него в разрезе свободного ворота, заставляет меня в полной мере осознать, в какую беду мы с Димитрием попали.

Легионер. Самуил послал легионера остановить нас, не дать добраться до страниц.

Или отнять их у нас, если мы первыми отыщем страницы.

Не знаю, далеко ли сейчас наши преследователи, но они идут по следу. Идут за мной.

Я торопливо вскакиваю на ноги и отчаянно кричу, обшаривая взглядом берег:

— Димитрий! Надо уезжать! Скорее!

Он появляется чуть дальше по течению, на лице его тревога.

— Что? Что случилось?

— Легионер! Воинство идет! Не знаю, далеко ли они отсюда и когда именно нагонят нас, но они уже в пути.

Димитрий беспрекословно направляется к коню и спрашивает:

— Сколько их?

Я сокрушенно качаю головой.

— Много.

Он уже сидит в седле.

— Верхом?

Я киваю.

— Садись на коня и дай мне свой плащ. — Димитрий нетерпеливо распускает завязки своего плаща.

— Зачем? — Это так неожиданно, что я думаю, уж не ослышалась ли.

Я ставлю ногу в стремя и залезаю в седло.

Димитрий протягивает мне свой плащ.

— У нас с тобой плащи разного цвета, а вот кони оба вороные.

Он может не продолжать. Я уже поняла, что он задумал — и не согласна ни за что на свете.

— Нет! Димитрий, мы поедем вместе, не будем разделяться. Это слишком опасно! Я не желаю, чтобы ты подставил себя под удар призрачного воинства.

— Лия, не время спорить. Это единственная наша надежда достать недостающие страницы. Мы обменяемся плащами, спрячем лица под капюшонами и поскачем в городок среди долины. Как только призрачное воинство окажется близко, ты помчишься в город, а я уведу их за собой в противоположную сторону. Легионеры известны беспощадной жестокостью, однако в этом мире они могут использовать магию лишь для смены обличья. Они не сразу сообразят, что гонятся за мной, а не за тобой. Кроме того, камень леди Абигайль даст тебе дополнительную защиту.

Я чувствую на груди тепло гадючьего камня.

— Но… но как же ты? Что ты будешь делать, если тебя поймают? — От мысли о разлуке с Димитрием сердце в груди наливается свинцовой тяжестью.

Лицо моего спутника смягчается.

— Обо мне не тревожься. Мне хватит сил разобраться с падшими душами. Кроме того, им нужен не я. Да и нападение на члена Совета Григори будет грубым нарушением законов нашего мира. Они стремятся лишь захватить тебя — и страницы.

Я киваю, развязываю ленты лилового плаща, отдаю его Димитрию, а сама набрасываю на плечи черный плащ.

— А что мне делать, когда я доберусь до города?

Накинув на голову капюшон, я обвожу взглядом лес, зная, что мы теряем драгоценное время, но страшась что-нибудь упустить. Страшась забыть вопрос в тот самый момент, как надо задать его.

Димитрий подъезжает почти вплотную к Сардженту.

— Если будет время, спроси у кого-нибудь дорогу на Шартр. Если нет — скачи к церкви, к любой церкви и жди меня там. Никто из падших душ не способен ступить на освященную землю.

Мне столько всего хочется сказать ему — но времени нет. Димитрий склоняется ко мне и крепко целует в губы.

— Я приду за тобой, Лия.