– Но… Как же так? – беспокойно закудахтала Твердопух. – Так ведь все и делают. И… сам знаешь, что затем происходит.

Прутик нетерпеливо забарабанил пальцами по столу. Мамаша Твердопух отправилась за ступкой и пестиком.

– Благодарю. – Прутик взял пестик. – А теперь смотри. Я кладу кристалл на дно ступки, вот так, подымаю пестик и жду.

У Мамаши Твердопух перья встали дыбом, когда она во все глаза глядела на мальчика, беззвучно шевелившего губами.

– Что ты говоришь? – требовательно спросила она. – Это какое-нибудь заклинание, да?

Высоко над ними раздался торжественный звон колокола на башне Великой Ратуши. Прутик резко опустил пестик в ступку – грозофракс моментально превратился в пыль, шипящую и мерцающую.

– Получилось! Получилось! – зашлась от радости Мамаша Твердопух и с нежностью накрыла Прутика своими огромными крыльями. – Чудесно! Великолепно! Но что это были за слова? Ты обязан мне их сказать!

Прутик рассмеялся.

– Я отсчитывал секунды, – объяснил он. – Секрет заключается в том, что расщепить грозофракс можно только в одно, строго определенное мгновение суток – мгновение абсолютных сумерек, мгновение подлинного сумеречного света. Ни секундой раньше, ни секундой позже.

– Сумерки – это сумерки, как я понимаю, – проворчала Мамаша Твердопух. – И длятся они гораздо дольше, чем одно мгновение.

– Так думаешь ты, и так думал я, – улыбнулся Прутик. – А вот для Профессора Темноты промежуток времени, разделяющий свет от тьмы, столь же очевиден, как… клюв на твоем лице!

Мамаша Твердопух раздраженно закудахтала:

– Ну а мне-то как прикажешь определять этот самый промежуток?

– Каждый вечер точно в этот самый миг Профессор Темноты будет звонить в колокол, – терпеливо разъяснял Прутик. – Тебе всего лишь надо быть готовой к этому.

Глаза птицы сузились.

– Профессор Темноты? – переспросила она с подозрением.

– Это не то, о чем ты думаешь, – поспешил заверить ее Прутик. – Он делает это в честь моего возвращения из Сумеречного Леса. Он…

– Если ты скажешь ему хоть слово, то считай, что наша сделка расторгнута, – отрезала Мамаша Твердопух. Ее глаза сверкнули.

Прутик резко встал из-за стола.

– Подумай лучше о том, как было бы ужасно, если бы однажды звон раздался мгновением раньше или мгновением позже, – холодно произнес он. – Я выполнил свои обязательства, Мамаша Твердопух. Моя команда ждет меня. Я требую мое золото и мой небесный корабль.

Мамаша Твердопух вытащила ключ из кармана передника и бросила его на стол:

– Доки, причал номер три. Золото на борту.

– Ты уверена? – Прутик взял ключ. – Помни про колокол.

Мамаша Твердопух уныло прокудахтала:

– Когда ты туда доберешься, корабль будет тебя ждать.

Экипаж влюбился в корабль с первого взгляда.

– Да он настоящий красавец! – выдохнул Тарп Хаммелхэрд. – Уж вы мне поверьте!

– Бриллиант чистой воды, – пробормотал Орешек.

Прутик сиял от гордости, когда смотрел на широкие белые паруса и новый, без единого пятнышка, такелаж. Все вместе они спустили небесный корабль по наклонным сходням из ветхого дока в ночь. Свет полной луны отражался на полировке мачт и корпуса, на серебряных лампах, на отшлифованных инструментах и рукоятках рычагов управления.

– Все на борт! – скомандовал Прутик так, как много раз до этого командовал его отец. – По местам!

Команда бросилась выполнять приказ. Прутик взошел на капитанский мостик, взялся за штурвал и подождал сигнала Каменного Пилота о готовности летучего камня. Сигнал раздался.

– Отдать швартовы! – крикнул Прутик. – Поднять грот! Курс на подъем!

«Танцующий-на-Краю» начал взлетать. Прутик мягко перегруппировал кормовые и носовые противовесы. Нос корабля поднялся, и небесная каравелла легко и стремительно взмыла ввысь.

Прутик засмеялся от радости – корабль летел, как мечта! Не то что «Повелитель Ветров». Он понизил противовесы корпуса по левому борту и поднял еще один парус. А все-таки, подумал он, когда небесный корабль, плавно скользя по воздуху, послушно развернулся налево, ведь если бы не опасное путешествие через Топи и не страшный полет за пределы Края в разваливающемся корыте, он так и не научился бы управлять всеми этими рычагами. Теперь, когда у него был опыт, лететь на «Танцующем-на-Краю» было истинным наслаждением.

Они снизились над «Дубом-кровососом», и Прутик увидел, что Мамаша Твердопух высматривает его с порога таверны.

– Тарп! – позвал Прутик. – Шпулер! Начинайте разгружать мешки!

– Есть, капитан! – отозвались Тарп и Шпулер и, перегнувшись через борт кормовой палубы, начали пригоршнями выкидывать конверты, которые разлетались в разные стороны, кружились и плавно опускались на землю. Небесные пираты наблюдали за тем, как в маслянистом желтом свете фонарей жители Нижнего Города забегали туда-сюда, хватая появившиеся словно ниоткуда загадочные бумажки.

– Прошу прощения, капитан, – обратился Тарп к Прутику, когда они начали делать второй круг над городом. – Но чем, собственно говоря, мы сейчас занимаемся?

Прутик широко улыбнулся, когда таверна «Дуб-кровосос» снова показалась внизу:

– Мы уничтожаем монополию.

– Что, капитан?!

– В каждом конверте – кристалл грозофракса и инструкция по безопасному производству пылефракса. Это единственный способ, который может гарантировать, что доступ к чистой воде будет у каждого.

– Здорово! Вот это по-нашему, капитан! – воскликнул Тарп. – Это мне нравится! Это по справедливости, честно. Мой брат Тендон точно бы это одобрил.

– Чего нельзя сказать о Мамаше Твердопух, – заметил Орешек. – Такое впечатление, что ее сейчас разорвет от злости.

Прутик рассмеялся и помахал рукой Мамаше Твердопух в ответ на ее сжатые кулаки.

– Давно пора воздать по заслугам этой курице. Слишком долго она распоряжалась Нижним Городом. – Он оглянулся. – Как там у вас дела с мешками?