Она поднимается по лестнице и стучит в дверь.

– Войдите! – раздается изнутри.

Кирби распахивает дверь и входит. Она заглядывает в солнечную гостиную с яркой мебелью; на белом столе в форме почки стоит стеклянный кувшин с гортензиями цвета барвинка, из-за которых комната кажется еще более летней и нарядной.

Помимо того, что доктор Фрейзер красива и успешна, у нее безупречный вкус. Кирби почти безумно хочет завоевать ее расположение. Она идет по коридору, минуя небольшую уборную, оклеенную зелеными обоями с рисунком бамбука. За последней дверью справа открывается кухня, оформленная в стиле парижской кондитерской. Здесь черно-белый плиточный пол, мраморные столешницы, подвесные светильники-шары из матового стекла и деревянная табличка с надписью «CAFÉ, CHOCOLAT, PÂTE, ET SIROPS» над медной раковиной.

Весело играет кларнет.

Судья в бифокальных очках прислонился к стойке, перед ним разложена газета. Он в зеленых брюках для гольфа и желтой рубашке поло. За круглым столиком в стиле бистро сидит пара, пьет кофе и угощается кексами и фруктами всех цветов радуги.

– Привет, – здоровается Кирби. Мужчина и женщина за столом старше, ровесники судьи, и Кирби старается вести себя естественно, будто встретила друзей своих родителей. – Извините, что прерываю. Я ищу Даррена.

Трое взрослых какую-то секунду смотрят на нее, как на прибывшую с Марса инопланетянку. Кирби, честно говоря, испытывает облегчение из-за того, что на кухне нет доктора Фрейзер. Возможно, выпал шанс очаровать судью. Кирби одаривает его своей лучшей улыбкой.

– Ваша честь, я Кирби Фоли. Нас познакомила Раджани в Хоумпорте.

– Да, – говорит судья. – Припоминаю. Доброе утро.

Женщина встает.

– Я Кассандра Фрейзер, – представляется она, протягивая руку. Ее волосы собраны в высокий пучок, обмотанный разноцветным шарфом. Она пожимает руку Кирби, деревянные браслеты звенят. – А это мой муж Хэнк, – продолжает Кассандра, садясь.

У Хэнка полный рот кекса, но он поднимается, чтобы пожать руку Кирби, а затем, проглотив, говорит:

– Хэнк Фрейзер, первый кузен почтенного судьи.

Кирби смотрит на Кассандру.

– Вы, случайно, не сестра жены мистера Эймса, Сюзанны?

Кассандра склоняет голову набок и чуть улыбается.

– Да. Откуда вы знаете Сюзанну?

– О, я с ней лично не встречалась. Но работаю в ночную смену с мистером Эймсом в гостинице «Ширтаун Инн». Я упомянула о дружбе с Дарреном, и мистер Эймс сказал, что сестра его жены замужем за двоюродным братом судьи.

Кирби испытывает небольшой триумф, как будто только что вставила последний кусочек в пазл.

– Ах да! – восклицает она. – Вы та самая юная леди с Нантакета, верно? Кэл от вас в восторге.

– Очень приятно это слышать, – благодарит Кирби. Она проверяет, принял ли судья Фрейзер к сведению, что муж сестры жены его кузена восторгается Кирби. «Видите? – хочет она сказать. – Кто-то, кого вы знаете, пусть даже косвенно, считает, что я достойна восхищения».

– И вы здесь, чтобы увидеть Даррена? – спрашивает судья.

– Да. Мы идем на пляж.

– На пляж? – Судья говорит так, будто сроду не слышал о подобном месте. Он поворачивается к дверному проему.

– Даррен! К тебе гостья!

Кирби хочет похвалить комнату – она такая классная, со всеми этими украшениями в стиле ар-деко, такая неожиданно веселая и свежая. Хочется запомнить тарелку с фруктами, чтобы в какой-то момент своей взрослой жизни, когда у Кирби появятся деньги на изысканные продукты, воссоздать ее – бледно-зеленые ломтики медовой дыни, более яркие изумрудные киви, свежий ананас, бледные кружки банана, нарезанная веерами клубника, в центре куча черники и ежевики. Хочется спросить Кассандру, откуда у нее шарф и браслеты. Шарф из Парижа? Браслеты кажутся африканскими; их купили на рынке в Найроби?

Еще Кирби хочет расспросить о музыке. Обычно она слушает рок-н-ролл, но бодрый звук кларнета идеально подходит для летнего утра. Это Бенни Гудман? В принципе, Кирби хотела бы, чтобы ее пригласили стать частью этого мира, но она боится показаться назойливой, поэтому ничего не говорит, и они вчетвером тушуются в неловком молчании, пока на кухню не спускается Даррен. Он видит Кирби, и его лицо выражает неприкрытую тревогу.

– Ты что здесь делаешь?

Кирби пытается улыбнуться.

– Мы же собрались на пляж… правильно?

– Я не знала, что твоя подружка работает с Кэлом в «Ширтаун Инн», – вмешивается Кассандра. – Ты должен был сказать мне.

Даррен рассеянно кивает тете и обращается к Кирби:

– Кажется, я сказал у «Лавки Тони».

– Так и есть, но я проходила поблизости.

– Вы идете на пляж? – переспрашивает судья.

– На нудистский пляж? – ворчит Хэнк.

– Лобстервиль. Мы там встречаемся с друзьями.

Правда? Это новость для Кирби.

Судья не спеша складывает газету, и все за ним наблюдают. Кирби уверена, он что-то обдумывает. Каким будет его вердикт?

– Ну давайте, – наконец решает судья. – Убирайтесь отсюда, пока мать не вернулась домой.

Они молча идут к машине. Кирби чувствует, что должна извиниться перед Дарреном, это было невежливо с ее стороны – явиться без предупреждения. Она хотела что-то доказать, но что? Что не боится? Что может общаться с семьей Даррена и вписаться в нее? В итоге Кирби ничего не доказала, и теперь Даррен зол. Он паркует «Корвейр» перед «Лавкой Тони» и вбегает внутрь, не говоря ни слова.

Кирби почти окликает его, хочет предложить деньги, но в конце концов просто складывает руки на коленях и склоняет голову. «Убирайтесь отсюда, пока мать не вернулась домой». Не нужно быть гением, чтобы понять, что имел в виду судья.

Из магазина, ухмыляясь, выходит Даррен. Он снова похож на себя. Кладет лед и пиво на пол сзади, заводит двигатель, включает радио. Дилан поет «Lay, Lady, Lay».

– Давай уедем из этого города, – говорит Даррен. – Я хочу расслабиться.

Кирби уже в четвертый раз в центре острова, она начинает узнавать ориентиры – Аг-Холл и «Аллей Дженерал Стор» в Вест-Тис-бери, затем длинный отрезок Мидл-роуд. Они проезжают поворот на Ти-лейн, где Раджани нянчит демонов-близнецов в прибрежном замке с Уорхолом, затем Мидл-роуд переходит в Стейт, и Кирби узнает подъездную дорогу к дому Люка на пруду Нашакуица. Они проезжают через Менемшу, поворачивают направо и оказываются на пляже Лобстервиль.

– Об этом пляже рассказывали постояльцы гостиницы, – говорит Кирби. – Один из них так сильно обгорел, что переименовал его в «Превратись-в-Лобстера-виль».

Даррен смеется, кажется искренне. День начался немного сумбурно, но Кирби чувствует, как он выправляется.