схватилась за живот и опрометью выбежала во двор. Оттуда послышался ее голос:

— Эй, Джумия! Пригляди-ка там за стряпней! Ой, худо мне, худо! О аллах!

Джумия не слышала. Она лежала на кровати, пряча в подушку заплаканное лицо. Ее тело сотрясали рыдания. Ей снова вспомнилось то утро, когда к ним вломились полицейские и увели дядюшку. Как страшно было ей тогда! Долгов у дядюшки накопилось множество, и Чираг Бахш подал на него в суд. Их должны были выселить из этой каморки на улицу. Дядюшка совсем пал духом. Весь день он лежал на кровати и сокрушенно вздыхал. Тетка не переставая пилила его. Часов в восемь вечера он по ее настоянию позвал носильщика и, забрав сделанные за два последних дня лампы, отправился к сетху Хаджи. Он долго не возвращался, и все уже стали беспокоиться. Вернулся дядюшка около двенадцати часов ночи и наигранно веселым голосом сказал тетке:

— Теперь бояться нечего! Из дома нас не выгонят!

С этими словами он пошатнулся и как подкошенный свалился на кровать. Джумия успела заметить страх и растерянность в его бегающем взоре.

Рано утром нагрянула полиция — и все раскрылось. Вместо Чираг Бахша с полицейскими явился сетх Хаджи. Оказалось, что дядюшка стащил в его лавке пачку сотенных. Сетх Хаджи сказал тогда тетке:

— Видишь, Миро, как твой муж отплатил мне за мою доброту! Чего ж он раньше со мной не поговорил? Я постарался бы чем-нибудь помочь.

Тетка стояла, будто пораженная громом, и ничего не могла сообразить. Потом ее опять скрутило судорогой, но на этот раз она словно бы и не заметила этого. Дочери плакали, зажав рот концом покрывала. Тогда вперед выступила Джумия. Она умоляюще протянула руки:

— Не уводите дядюшку! Не губите нас, несчастных!

— Поздно! — сказал сетх Хаджи. — Теперь пусть суд решает, как с ним быть.

— Откуда нам денег взять, чтобы в суде с вами тягаться? — проговорила она.

Тем временем полицейские вывели дядюшку в переулок. Сетх Хаджи, поглаживая крашенную хной рыжую бороду, подошел к Джумии и прошептал ей в ухо:

— Если согласишься — все добром обойдется. Я ему зла не желаю. А ты не сомневайся — не просто так в доме жить будешь. Законной женой сделаю.

Джумия ответила резко, словно ударила молотком по стеклу:

— У вас и так три жены! Неужто мало?

Сетх Хаджи грубо рассмеялся:

— Может, и мало!.. Ну ладно, смотри сама! Одно твое слово — и Рамазани сразу вернется домой!

И он, постукивая тростью, вышел в переулок.

* * *

— Проклятущая девка! Ведьма подлая! Ты, видно, не успокоишься, пока нас совсем не погубишь! — кричала вернувшаяся со двора тетка. — Я тебе что велела? Присмотреть за стряпней! А ты что делала? Дружку своему, наверно, глазки строила!

Джумия быстро вскочила с кровати:

— Я не слышала, тетушка, что вы говорили!

— Если бы ты делала, что тебе говорят, то мой хозяин давно бы из тюрьмы вернулся! А ты, гордячка, только о себе думаешь, до других тебе дела нет. Ох, загубишь ты нас, совсем загубишь, неблагодарная тварь!

Тетка села на пол, подлила в подгоревшую фасоль воды и принялась размешивать.

Джумия робко взглянула на нее, затем перевела взгляд на небо. Сверху нависали тучи, и от этого вечер был еще мрачнее. Она сняла с гвоздя фонарь, зажгла его и опять повесила на место. В тусклом свете фонаря тетушка показалась ей вдруг слабой и беззащитной. Внезапное чувство жалости возникло в душе у Джумии. Что будет с тетушкой? На что будет жить вся семья? Однако уже в следующее мгновение жалость сменилась суровой неприязнью. До каких пор она будет терзать себя из-за них?.. Перед ней опять встало лицо Баббана Шейха. Его глаза, которые она видела совсем близко. Как много хотели они сказать ей!.. От тетки ничего не укрылось. Теперь она постоянно начеку. Видеться не позволяет. А сердце разве можно смирить? Оно рвется отсюда прочь. По ночам, когда все засыпали, она приставляла к стене лестницу и вылезала на крышу. По задворкам к задней стене дома пробирался Баббан Шейх. Но такие встречи были очень редки. Как-то ночью тетка увидела их. И с тех пор стала держать ее еще в большей строгости.

— Эй, мать Зубейды! — послышался голос из переулка. Джумия вздрогнула. Это был приказчик сетха Хаджи.

Тетка встала, накинула на голову шаль, приспустила ее на лицо. Затем вынесла во двор колченогий табурет и позвала:

— Входите, почтенный мунши[44]!

Мунши Мехрбан вошел и сел на табурет. Джумия ушла в дом.

— Вы сегодня без носильщика, господин мунши? — с беспокойством спросила тетка.

— Вот это я и пришел сказать. Господин сетх закрывает свою торговлю скобяным товаром. Никакой прибыли от нее нету. Если другие давно отказались, то зачем нам убытки нести?

Мунши подошел к сточной канаве, сплюнул и отер губы концом накидки, переброшенной через плечо.

У Джумии, стоявшей за дверью, все поплыло перед глазами. Что же теперь будет? Сами они не сумеют продавать свой товар. Значит — умирать с голоду? Ее вдруг охватило острое чувство ненависти к сетху Хаджи. Будь он сейчас здесь, она вцепилась бы в его крашеную бороду. Конечно же, такое решение он принял не случайно. Это хитрая уловка против нее, Джумии. Последнее средство, которым сетх Хаджи хочет сломить ее сопротивление.

— У-у, проклятый! — гневно проговорила она. — Пусть не думает, что я так легко сдамся!

На побледневшем лице тетки, будто стремительно несущиеся облака, сменялись попеременно выражения испуга и униженной мольбы. Она заговорила самым подобострастным и заискивающим тоном, на какой была способна:

— Ведь мы живем только милостями почтенного сетха! Хозяин мой в тюрьме. Как же быть-то, уважаемый мунши? Не пропадать же нам ни за что ни про что!

Мунши засмеялся:

— Во всем твоя гордячка виновата! Пока не поздно, уломай ее! Сетх и твоего Рамазани сумеет из тюрьмы выручить.

— Как же я ее уломаю, почтенный мунши? Она слушать ничего не хочет! Я и со своими дочерьми справиться не в силах, не то что с Джумией!

Голос у тетки задрожал. Прижав ко рту конец шали, она старалась сдержать рыдания. Мунши опять засмеялся:

— Все в твоих руках! Не сумеешь уладить дело, сама на себя пенять будешь.

Джумия решительно шагнула через порог. Платок съехал у нее с головы, грудь судорожно вздымалась.

— Хватит разговоров, господин мунши! Идите и скажите ему, что Джумия согласна!

— Что ты говоришь, Джумия? — не сумела скрыть своего удивления тетка.

— Говорю, что слышишь! Говорю то, чего ты от меня добивалась! Уйду я отсюда! И живите себе с