– Не будь так уверена.

– Разубеди меня.

Мать хватает меня за локти, и ее длинные ногти заядлой наркоманки впиваются в мою кожу. Она дергает меня к себе, а я отпихиваю ее.

От сопротивления я, запинаясь, отлетаю назад, а она обратно к машине.

Мама отталкивается от машины в тот же самый момент, как я снова обретаю равновесие. Мы обе бросаемся вперед, но прежде чем я успеваю схватить ее, а она ударить, чьи-то руки обхватывают меня за талию и поднимают в воздух, а ее руку перехватывают в замахе.

– Воу, воу! Стоп! Какого хера… – Ройс запинается, увидев мою мать, когда Кэптен отходит назад.

Я застываю, потому что Кэп тоже смотрит на нее.

Вот дерьмо. Нет. Нет, нет и нет. По очень многим причинам.

Я заставляю себя поднять глаза на Мэддока. Его челюсти крепко сжаты, и я могу лишь догадываться, что он тоже пялится на мою мать.

– Э-э-э… – снова начинает Ройс, медленно переводя взгляд на меня.

Я дергаюсь, и Мэддок отпускает меня, но не отходит.

Я смотрю на мать.

Ее глаза вспыхивают – тошнотворное зрелище. От жажды – денег и кое-чего еще – на ее щеках выступает румянец. Она из тех больных извращенок, которым действительно нравится их «работа».

Высунув кончик языка, она медленно проводит им по губам, и я издаю стон.

– Блин, отстань ты уже от меня!

Мать переводит взгляд на меня, и на ее лице на мгновение проступает жесткое выражение, которое она не смогла спрятать. Но парни наблюдательны. В отличие от нее, потому что моя маман даже не замечает, как они шагают ближе – ко мне.

– Рэйвен, представь меня своим… друзьям.

– Они мне не друзья.

Я чувствую, как напрягается за моей спиной Мэддок, и вижу краем глаза, как Ройс резко вскидывает голову, глядя на меня.

– Все равно, представь меня.

– Нет.

Мать отрывает глаза от Кэптена.

– Я приехала повидать тебя, а ты вот так ведешь себя? – Ее глаза скользят влево, и она умышленно сгибает колено, чтобы из-под крошечной юбки показалось белье. – Я скучала по тебе…

– Лжешь.

Рука матери застывает в ее волосах, и она таращится на Мэддока.

Мать рассматривает его, и внутри у меня все переворачивается – у меня даже в голове не укладывается то, что только что мелькает в ее глазах. Ее напряженный взгляд перебегает от одного парня к другому и обратно к Мэддоку. Она начинает сардонически смеяться.

Мать открывает рот, но Мэддок не дает ей заговорить.

– Ты собиралась поднять на нее руку перед тем, как мы приехали. Тебе повезло, что мы вовремя остановили ее, иначе тебе было бы еще хуже.

Глаза моей матери расширяются, а мое сердце начинает бешено колотиться.

И тут случается кое-что похуже, чем то, что она рассматривает всех троих как своих потенциальных клиентов, похуже, чем любое откровение, которое ей только что пришло, – моя мать вдруг видит картинку целиком.

Эти парни, сильные и властные, ловкие и храбрые, встали рядом со мной.

Двое – по обе стороны от меня, а самый сильный и крупный из этой троицы – за моей спиной.

В мире, откуда мы с ней родом, покровительство чему-то или кому-то всегда трактуется как желание защитить. Это значит, ты раскрываешь свои карты и показываешь свое слабое место.

Ее ухмылка говорит мне, что я права, а веселый смех подтверждает это.

Если я не разберусь с этим прямо сейчас, она найдет способ, как использовать и парней.

Я не уверена, что им будет все равно, когда дойдет до дела, но будь я проклята, если стану кому-то должна на ее условиях.

Да и вообще, нет нужды втягивать их в кошмар по имени Равина Карвер. Она моя проблема, и мне с ней разбираться.

Вот почему я говорю:

– Ладно.

Она встречается со мной взглядом, в котором сквозит подозрение.

– Ладно?

– Да. Ладно.

Мать ухмыляется и, скользнув взглядом по троице, тянется к дверной ручке.

– Поторопись, я не смогу долго оставаться здесь. Мне нужно вернуться.

Она усаживается на переднее сиденье, высовывается из окна, когда дверца закрывается, и ее расширенные глаза смотрят на меня с разочарованием.

– Ты же знаешь, как они тебя любят, пара часов твоего времени может…

– Уезжай.

Мать улыбается, подмигивает парням, и машина отъезжает.

Нормальная девчонка расплакалась бы – ведь родная мать хочет купить себе порошок, продав тело собственной дочери. Но я не нормальная.

Я шагаю через двор.

– Рэйвен.

Я притворяюсь, что не слышу их.

– Рэйвен!

Я уже почти дохожу до дома мальчишек, когда на то же место, где недавно была рука моей матери, ложится чья-то ладонь. Скинув ее с себя, я разворачиваюсь, с яростью глядя на парней. Меня переполняют эмоции, а когда мне некуда их выплеснуть, все время происходит какое-нибудь дерьмо.

– Даже не думай диктовать мне, что делать, – говорю я Мэддоку.

– Я не хочу, чтобы меня пытались убедить, будто это какой-то пустяк, – говорю я Кэптену.

– И чтобы ни единой гребаной шуточки, – рявкаю я на Ройса.

Потом я смотрю на всех троих.

– И вообще, на хрен отвалите от меня!

– Мы не собирались говорить…

Ройс умолкает, когда я бросаю на него сердитый взгляд.

– Да, хорошо, мы собирались сделать… все из вышесказанного. – Он смеется. – Слушай, это даже как-то жутко, что ты знаешь, как каждый из нас отреагирует.

– Зачем ты идешь к приюту для мальчишек?

Я оглядываюсь на Мэддока и распрямляю плечи.

Его ноздри раздуваются, и он делает шаг в мою сторону.

– Нет.

– Я же сказала, никаких приказов.

– Мне плевать на то, что ты сказала. Я сказал «нет».

– Ты не можешь остановить меня.

– Ой, черт! Рэй-Рэй, никогда не говори такие вещи этому парню. Проклятье! – пыхтит Ройс.

– Черта с два! Спорим? – рычит Мэддок.

– Почему? – Это уже Кэптен.

– Почему что?

– Почему тебе вдруг так захотелось подраться? – Он пристально смотрит на меня.

Потому что мне срочно нужны наличные, и я не собираюсь отдавать ей все, что у меня есть.

Я решаю сказать полуправду.

– Разве вы только что не пришли сюда, чувствуя прилив адреналина? Мне нужно выпустить пар.