– Уголовная полиция.

– У меня бумажки в порядке, – буркнул Влад. – Идите вы на хрен.

Он собирался захлопнуть дверь, но Николя успел просунуть ногу и, двинув плечом, толкнул животное назад.

– Я сказал уголовная, а не налоговая. Мы сердитые парни. И оскорблять нас – не лучшее начало разговора.

Оба копа зашли внутрь и прикрыли за собой дверь, несмотря на протесты хозяина. Быстро огляделись. Женщина с бритым черепом ждала у стойки с разложенными на ней разными моделями заостренных железок. Вокруг царили чистота и порядок. Большая комната, облицованная кафелем, кресло, в задней части – хирургическое оборудование, различные витрины: тефлоновые имплантаты всех форм и цветов, гвозди, которым позавидовал бы любой плотник, крючки и скобки, назначение которых полицейские затруднялись себе представить.

Шарко обратился к клиентке.

– Выкатывайтесь. Вернетесь позже.

Она убралась без возражений. Николя подошел к самой большой витрине, где покоились модели линз, а главное – клыков, вставленных в челюсти, неотличимые от человеческих: «Классика, Сабля, Рога, Блейд, Раптор»… Надпись гласила: «Клыки ручной работы, изготовленные на основе зубного акрила самого высокого качества. Тонирование клыков под цвет вашей зубной эмали». В глубине – фотографии мужских и женских ртов, носителей этих зловещих накладок.

– Чего вы хотите, мать вашу? – проворчал Влад.

Шарко, который был на голову выше его, решил пойти напрямик. Он показал фотографию креста «Pray Mev»:

– Знакомо?

– Ни фига.

Полицейский вгляделся в него с недобрым ощущением, что обращается к холоднокровной рептилии. Потом повернул глянцевую карточку, на обороте которой написал VAMPYRE:

– А это?

Две щелки застыли на долю секунды. Более чем достаточно для Шарко, который, когда Влад заявил, что знать ничего не знает, схватил того за плечо и ткнул в витрину:

– Ты продаешь вампирские клыки и ничего не знаешь? Слушай меня хорошенько, ящер хренов…

И Франк привел классический набор аргументов, который срабатывал безотказно. Эти «художники» в большинстве своем знали законы – они часто заигрывали с нелегальщиной во время более чем болезненных хирургических вмешательств, – но они также знали, насколько зловредными могут быть копы. Николя внес свою долю: угроза закрытия лавочки, санитарный контроль, налоговая проверка. Загнанный в угол, хозяин в конце концов сдался:

– Что вы на самом деле хотите знать?

– Кто приходит к тебе вставлять такие клыки. Есть ли на сегодняшний день во Франции больные на всю голову, которые принимают себя за вампиров. Собираются ли они в шайки, где и как. Чего они хотят.

Влад навел порядок среди предметов, перевернутых довольно бесцеремонным вмешательством Шарко.

– Ну да, есть типы, которые приходят сюда, чтобы вставить себе клыки или провести модификацию тела. Для этого мой бизнес и существует, мать вашу! Для большинства это вопрос эстетики, вроде как художественная акция и любовь к пустым провокациям. Линзы, клыки… как знак принадлежности к племени. Никаких особых заморочек тут нет. Из какого пыльного чулана вы вылезли?

Он собрал гвозди со стойки и положил их обратно в витрину.

– Но я вам кое-что расскажу, и вы от меня отстанете.

– Это уж нам судить.

– Иногда те, кто это делает, – парни, вышедшие из тюрьмы, самоубийцы, психи, типы, которым не во что больше верить или которые думают, что нынешняя система не для них. Мятежники, которые отказываются ходить по струнке и предпочитают жизнь в ночи.

– Сколько нового мы узнали.

Влад проигнорировал насмешку и протянул Шарко пару клыков «Сабли»:

– Они хотят именно такие протезы, заостренные и изогнутые. Эти клыки – как бы продолжение их индивидуальности, способ обозначить свое отличие, свой гнев, привлечь косые взгляды. И потом, это пугает. Представь, ты сталкиваешься с таким парнем где-нибудь в переулке или видишь в соседнем кресле на сеансе в киношке? Они не хотят, чтобы их доставали. Но если вы обзавелись клыками, это еще не значит, что вы вампир, понимаете, что я хочу сказать?

– Но мы-то хотим, чтобы ты рассказал нам о вампирах. С клыками или без.

– Сами подумайте: те, которым клыки без надобности, сюда и не придут. Я могу вам только о других рассказать. Вдобавок к клыкам они принимают и определенную культуру, с той или иной степенью преданности и самоотдачи. Вампиризм означает впустить в себя ночь, слушать Cradle of Filth[55], почитать графиню Батори и кайфовать от фильмов жестоких, грязных, на грани снаффа. Некоторые совершают паломничество в Румынию или даже на Карпаты по следам Дракулы. Они не спят в гробах, но ушли недалеко. Встречаются в садомазо-клубах, иногда маленькими группами, потому что любят одни и те же выверты: экстремальный садомазо, скарификации. Существует и сеть вампирских сообществ, почти по всему миру. Это бизнес, и выглядит он довольно мило: вы можете купить причиндалы или поприсутствовать на вечеринке, где добровольцы дают себя подвешивать за крючки, имплантированные под кожу, но ничего более серьезного. Это и есть вампиризм. Немного походит на готов, просто такая форма поведения, жизни – быть маргиналом, но необязательно вести себя, как злобный монстр.

– А где тут использование человеческой крови?

Ящер покачал головой:

– О нет, нет. Такого больше не бывает, это из области фантастики. Городская легенда, если хотите. Вы же не верите, что своими имплантированными зубами они вцепятся в горло бедной юной девственницы? Да и девственниц сегодня почти не водится, они встречаются еще реже, чем вампиры!

Он издал странный смешок – что-то вроде змеиного посвиста, – убирая клыки на место. Когда он повернулся, Николя надвинулся на него:

– Ты держишь нас за полных идиотов. Даем тебе десять секунд, чтобы забыть свой торговый треп и выдать на-гора то, что нас интересует, иначе мы ухватим тебя за язык и немедленно оттащим, куда надо.

Ящер пошел на попятную. Николя увидел, как раздвоенный кончик его «наращивания» исчез за губами, а выражение лица изменилось.

– Послушайте, я…

– Пять секунд.

Тот направился к стойке, взял листок и написал на нем имя.

– Настоящие vampyres, те, которые пишутся через «у» и которых вы, похоже, ищете, ко мне не приходят, как я уже сказал. Им на фиг не нужны ни клыки, ни линзы. Я не знаю ни их, ни кто они. Можете трясти меня хоть до морковкиного заговенья, проверьте мою клиентскую базу, ничего вам не вытрясти. Эти типы всегда в тени. Когда много солнца, они исчезают.