— Все не поместимся, — остановился Олег. — Чего толпиться? Давай мы с тобой, друже. А вы тут обождите.

Они по очереди спрыгнули в полутемную комнату, свет в которую проникал только через узкую щель в углу потолка. Пленник сидел на скамейке у стены, рядом с роскошной периной. Запястье его обхватывали плотные обручи, соединенные цепью с такими же обручами на коленях. Судя по отблескам, мудрый Аркаим сдержал слово — кандалы были золотые.

— Ты желал перемолвиться с нами, великий Раджаф? — поинтересовался Олег.

— Я? — поднял на него голову свергнутый правитель. — О чем говорить с глупцами, со щенячьей радостью ищущими для себя смерти, еще и дерущимися за нее? Что? Что я могу вам сказать? Вы убили этот мир. Вы порушили уговор с богами, благодаря которому сотни поколений жили в радости и сытости, в счастии и благополучии. Этого мира больше не будет, он погиб. Если мой брат победит, он отворит врата Итшахра, врата мира мертвых, и сделает эту землю такой же мертвой, как и все, что находится во власти Итшахра. Если мой брат проиграет и победят боги — они уничтожат мир в наказание за отступничество. Как ни поступай, конец один. Вы убили землю, чужеземцы. Всю обитаемую Вселенную. Она сгинет в хаосе, из которого и была сотворена. Или, может, вы пришли, чтобы освободить меня во имя жизни и света? — Раджаф горько рассмеялся. — Нет, конечно же, нет. Какой ужас, ведь вы, ваши родичи, ваши дети могут остаться жить! Жаль, я не увижу ваших глаз, когда вы будете корчиться в муках пред ногами того, за кого так страстно сражались. Уйдите. Уйдите, от вас воняет предательством.

Середин пожал плечами, отошел к лестнице, поднялся наверх. Подождал друга.

— Странно, Любовод. Такое ощущение, что он не ждал нашего прихода. Наговорил каких-то гадостей, да и прогнал.

— Скорее он звал нас именно для того, чтобы наговорить гадостей и прогнать, — хмыкнул купец. — Такие развлечения многие любят. Идем, лучше меда хмельного выпьем.

Они пошли по коридору к большому залу и… И вдруг увидели, что от самого коридора к подножию трона выстелены ковры, а вдоль ковров по обе стороны от прохода в шахматном порядке стоят среднего размера сундуки, за которыми, расправив плечи, замерли юноши в белых костюмах. Рядом с троном стояли верховный сардар, еще несколько незнакомых мужчин в богато украшенных одеяниях, а сам мудрый Аркаим восседал на троне, положив руки на подлокотники, и улыбался, довольный приготовленным сюрпризом.

Друзья двинулись вперед — и стоило им поравняться с какими-то сундуками, как юноши немедленно распахивали крышки. Оттуда ту же ударяли разноцветьем груды ограненных драгоценных камней. Счет им шел не на караты, даже не на килограммы — на пуды!

Миновав ковры с сундуками, люди остановились перед троном. Правитель опустил вопросительный взгляд на новгородца, и тот, зашарив по себе дрожащими руками, нашел наконец зеленый камень со следами рун и, внезапно упав на колени, вскинул его над собой. Мудрый Аркаим принял подношение тоже двумя руками, выпрямился во весь рост, вознес его над головой. По залу пронеслись приветственные выкрики.

— Ты сосчитал сундуки? — отступив к Олегу тихонько спросил Любовод.

— И в голову не пришло, — чуть дернул плечами ведун. — А ты?

— На двадцать втором сбился…

— Идемте все! — пригласил мудрый Аркаим и первым направился к главному выходу.

— Ксандр, — сквозь зубы прошипел купец. — Присмотри за сундуками.

— Не вздумай, — также тихо предупредил Олег. — Увидит, что не пошел, — обидится.

Вместе с толпой приближенных из трех десятков мужчин путники поднялись наверх, пересекли внутренние валы, спустились в святилище, которое сразу стало тесным и душным.

— Он больше не нужен! — взмахнул рукой правитель, и закрывающий всесильную книгу Махагри балдахин отлетел в сторону. Помещение густо наполнилось похожим на зеленый туман сиянием.

Мудрый Аркаим с нежностью погладил книгу, проверяя пальцами каждую ее трещинку, каждую впадинку, потом воздел над собой седьмой осколок и плавно опустил его в последний, оставшийся незаполненным, скол.

Все дружно ахнули. Правитель, взмахнув руками, точно фокусник, отступил, замер в ожидании кульминации. Повисла тишина.

Прошла минута. Другая. Ничего не происходило. Третья. Гости начали шевелиться, хотя до шепотков дело еще не дошло.

Четвертая.

— А-а-а!!! — взревел мудрый Аркаим. — Все во-он! Все вон! Вон отсюда, вон! Все, кроме чужеземцев!

Люди кинулись к лестнице, затопали по ступенькам. Послышался натужный треск… Но хоть одно чудо в святилище сегодня произошло: древняя трухлявая лестница устояла, не угробив никого из набившейся на нее толпы. Несколько минут — и в святилище наконец наступила блаженная тишина.

— Клянусь, мудрый Аркаим, — кашлянув, начал купец. — Это тот осколок. Это именно тот, что я получил. Я не…

— Я знаю, что это он! — рявкнул правитель. — Ты не мог привезти с другого края света поддельный осколок, который точно встал бы в последнюю из щелей! Но..

Мудрый Аркаим описал вокруг возвышения с книгой широкий полукруг, остановился перед ведуном и натужным голосом попросил:

— Продай мне свою невольницу, чужеземец.

— Нет, правитель, — отрицательно покачал головой Олег.

— Я дам тебе за нее пять сундуков с самоцветами.

— Нет.

— Десять.

— Нет.

— Двадцать.

— Нет.

— Сто!

— Нет.

— Друже, — сдавленно охнул новгородец.

— Нет.

— Я подарю тебе за нее весь правый берег Каима.

— Нет.

— Весь берег, чужеземец! С моим дворцом, с селениями, с кладбищами, с людьми, с девицами. Там сотни девок, чужеземец!!!

— Нет! Моя невольница не продается!

— Проклятия Итшахра, неужели ты не понял?! Неужели ты не понимаешь, ведун Олег, это его сила! Сила бога Итшахра — в знании. Запретное знание скрыто здесь, в этой книге. Значит, чтобы восстановить книгу, чтобы получить силу Итшахра, мы должны принести вторую жертву!

— Я понимаю.

— Так отдай мне рабыню!

— Нет.

— Я должен принести жертву крови, чужеземец. Мы должны! — Правитель вскинул к вискам сжатые кулаки. — Всего лишь жертву крови. Продай мне ее кровь, чужеземец.

— Нет.

— Хотя бы каплю!

— Нет.

Мудрый Аркаим шумно втянул носом воздух, после чего вдруг кротко улыбнулся и повернулся к Урсуле:

— Скажи, ты когда-нибудь резалась, милое дитя?

— Да, порезалась два раза. Но давно, еще пока в гареме жила.

— У тебя текла кровь?

— Да, это было.