Спустя несколько недель организация Харнака фактически сомкнется еще с одной антифашистской группой, в основном состоящей из офицеров хоть и не в высоких чинах, но по служебному положению имеющих доступ к секретной информации. Возглавлял эту группу лейтенант резерва люфтваффе (с 1941 года обер-лейтенант и регирунгсрат[73]Харро Шульце-Бойзен). Харнак был дружен с Шульце-Бойзеном уже около пяти лет.

Во всех отношениях кроме твердых антифашистских убеждений, высоких нравственных качеств и сильной воли — Арвид и Харро казались полной противоположностью друг друга. В 1940 году Шульце-Бойзену было чуть больше тридцати, но он уже вполне сложился как личность, причем незаурядная, с сознательными социалистическими взглядами. Антифашистом он был в силу своего резкого до безрассудства характера, радикальным, даже воинственным. Его отец — Эрих Эдгар Шульце был кадровым морским офицером. Первую мировую войну он закончил фрегаттенкапитаном (то есть капитаном второго ранга). После возрождения ВМС был возвращен на службу с присвоением звания капитана цур Зее, то есть капитана первого ранга. Вторая часть фамилии досталась мальчику от матери — Марии-Луизы Бойзен. Харро приходился внучатым племянником и крестником основоположнику германской морской военной доктрины гроссадмиралу Альфреду фон Тирпицу (к слову, личному другу кайзера Вильгельма II).

Юный Харро изучал право и политические науки в университетах Фрайбурга и Берлина, где проникся радикальными взглядами. Чтобы лучше узнать положение и психологию рабочих, он даже поселился в преимущественно рабочем квартале и уже в 1932 году стал издавать антинацистский журнал «Дер Гегнер» («Противник»). В 1934 году по этой причине он был арестован, попал на короткое время в концлагерь, где его прогнали сквозь строй штурмовиков, влепивших ему сотню палок. Товарищ Харро и соредактор журнала Генрих Эрлангер был забит до смерти.

Шульце-Бойзен был широко образованным человеком. Достаточно сказать, что он владел английским, французским, шведским, норвежским, датским, голландским языками, а в конце тридцатых годов взялся за изучение русского.

Страстный любитель парусного спорта, в 1935 году Харро на одной из регат познакомился с юной Либертас, дочерью профессора искусствоведения Отто Хаас-Хайе и графини Виктории (для друзей Торы) цу Эйленбург унд Гертефельд, которая была дочерью князя Филиппа. Странное совпадение: дед Либертас, как и двоюродный дед Харро, также был личным другом кайзера Вильгельма II.

Графиня Тора после развода с мужем жила в замке Либенберг в восьмидесяти километрах к северу от Берлина по соседству с «Каринхалле» — имением Германа Геринга. Она часто бывала в гостях у «наци номер два» и, обладая великолепным голосом, порой пела по просьбе хозяина перед его гостями.

Либертас целый год училась в Англии, а теперь работала пресс-секретарем в Берлинском представительстве крупнейшей американской кинокомпании «Метро Голдвин-Майер», позднее занималась журналистикой.

26 июля 1935 года Гарро и Либертас поженились.

Благодаря покровительству Геринга, Харро поступил в школу транспортной авиации в Варнемюнде, которую через год закончил с дипломом летчика-наблюдателя, а затем был зачислен на службу в министерство авиации. Рекомендация Геринга была равносильна приказу, поэтому Шульце-Бойзен избежал проверки спецслужб на «благонадежность», которую вряд ли прошел бы при обычной процедуре.

Шульце-Бойзену было присвоено звание офицера резерва, он получил назначение в группу по изучению заграничной авиационной периодики, благодаря знанию нескольких иностранных языков, а фактически стал работать в разведке люфтваффе — военно-воздушных сил.

Довольно скоро Харро образовал вокруг себя кружок антифашистски настроенных людей, в большинстве своем так или иначе связанных с авиацией, военной промышленностью, армией.

Друзья Шульце-Бойзенов Курт и Элизабет Шумахеры познакомили их с четой Харнаков. Тогда же у них завязались дружеские отношения с Одой Шоттмюллер и супругами Кукхоф.

По роду службы Шульце-Бозену даже без особых усилий с его стороны стали известны конкретные планы нацистского руководства по оказанию франкистским мятежникам материальной и военной поддержки. Решающим событием, подтолкнувшим Харро к принятию решения помочь как-то республиканцам, явилось варварская бомбардировка 26 апреля 1937 года немецкими летчиками из эскадрильи «Кондор» испанского города Герника. Тогда под бомбами погибли свыше двух тысяч мирных жителей. Само слово «Герника» навсегда осталось воплощением гитлеровской агрессии.

Итак, Шульце-Бойзен невольно оказался обладателем абсолютно секретной информации о серьезной угрозе, нависшей над Барселоной. Перед ним встал мучительный вопрос: что делать? Как поступить? Он знал, что в разгоревшейся гражданской войне Советский Союз стоит на стороне законного правительства Испании, и решил, что лучше всего послать предупреждение республиканцам через советское полпредство в Берлине. Самому ему появляться вблизи здания на Унтер-ден-Линден было никак нельзя, и он привлек на помощь участницу своего кружка Гизеллу фон Пеллниц. Гизелла неспешно прошла мимо полпредства и незаметно, как она полагала, потому что шуцман, степенно прохаживавшийся вдоль здания, оказался в этот момент к ней спиной, опустила составленное Харро анонимное, но достаточно аргументированное письмо в почтовый ящик на воротах.

Письмо, написанное для прикрытия источника на французском языке, дошло по назначению, и по нему были приняты меры. Однако появление Гизеллы слишком близко у ворот полпредства незамеченным не осталось. За ней увязался дежурный шпик, установил ее адрес и имя. Гизеллу подвергли допросу, но у девушки хватило ума не отрицать, что в такой-то день и час она действительно проходила мимо полпредства. Ну и что из этого? Тротуар там не перегорожен, каждый час по нему проходят в обе стороны тысячи людей. В почтовый ящик она, разумеется, ничего не опускала. С какой стати? Выяснив, что Гизелла — дочь влиятельного дипломата, в гестапо решили, что, по-видимому, шпик ошибся, и ее отпустили.

Обладая ярко выраженными качествами природного лидера, Шульце-Бойзен, словно магнит, притягивал к себе антифашистски настроенных людей из разных слоев общества, даже тех, кто был много старше его. Так, его другом и союзником стал полковник Эрвин Гертц, ведавший в министерстве люфтваффе хранением секретной документации. Гертц еще лейтенантом заслужил в воздушных боях Первой мировой войны «Железные кресты» второго и первого класса. Он был человеком консервативных, но никак не реакционных взглядов, и гитлеровский режим считал подлинной трагедией для Германии.

Из младших друзей Шульце-Бойзена внимание Короткова привлек своими разведывательными возможностями сотрудник функабвера (радиоразведки) ефрейтор Хорст Хайльман (в последующем «Керн»). В числе его других потенциальных информаторов были также сотрудник абвер-II лейтенант, а позже и обер-лейтенант Герберт Гольнов, коммунист Иоганнес Грауден, работавший в фирме «Брюнгард», изготовлявшей шасси для самолетов, майор Грегор, ведающий контактами министерства авиации с министерством иностранных дел. Имелся у него еще один важный источник информации — офицер штаба командующего германскими войсками в Балканах генерал-фельдмаршала Вильгельма фон Листа. Он носил псевдоним «Швед», подлинная его фамилия осталась неизвестной.