— Я бы хотела, чтобы такое было на одном из моих курортов, — сказала она, и ее нежный, возвышенный тон напомнил мне о том, как драматично говорили кинозвезды 1940-х годов.

— Спасибо. Я польщена. Конечно, вы можете приобрести ее на аукционе, если хотите. — Я улыбнулась.

— Конечно.

Она еще раз внимательно изучила картину и, наконец, спросила меня, где я черпала вдохновение для создания такого произведения. Я не подготовила ответ, но сделала все возможное, чтобы объяснить, что встретила друга, который объяснил мне расположение звезд так, что я не смогла их забыть и хотела запомнить их через картину.

Если бы только все было на самом деле так просто. Если бы только я могла как-то выразить словами, как Полярная звезда на картине олицетворяла путеводный свет, к которому я стремилась, и ту единственную мирную ночь, когда все мои заботы улетучились под звездами вместе с Майло. Маяк был символом надежды, когда все казалось погруженным во тьму, а девушка на пирсе была одинокой фигурой, наблюдавшей за всем этим, молясь, чтобы звезды и маяка было достаточно, чтобы уберечь от гибели, когда ночной прилив сомкнется вокруг нее.

Женщина просто кивнула и пошла дальше, растворившись в толпе. Я почувствовала, что краснею от смущения. Наверное, я выглядела полной идиоткой, пытаясь объяснить ей это. И это оставило неприятный привкус на моем языке. Я больше не чувствовала себя непринужденно, находясь там. У меня внутри все перевернулось, и мне захотелось сбежать, зная, что сейчас есть гораздо более важные дела. Находиться там, особенно в одиночестве, было как-то неправильно.

Я решила покинуть аукционный зал, чтобы в последний раз взглянуть на бальный перед уходом. Все сверкающее очарование не могло скрыть тревоги, переполнявшей меня, когда я стояла там в одиночестве. Бросив последний взгляд на свою картину, направилась обратно в бальный зал.

Проталкиваясь сквозь толпу людей, направилась к двери, но остановилась, когда услышала, как знакомый голос произнес мое имя. Прежде чем набралась смелости оглянуться, меня словно окатили ледяной водой. И вот тогда обернулась и увидела его, стоящего там, среди сверкающей толпы, — Беллами.

26. До победного конца

Он шагнул ко мне. Все вокруг замерло. Я подумала, не проходила ли я мимо него раньше. Но это было невозможно. Как я могла не заметить его, если это было бы так? Он был потрясающе красив в своем темном пиджаке, небрежно накинутом на плечо.

Беллами не сводил с меня своих ледяных голубых глаз, приближаясь, как крадущаяся пантера. Я не могла подобрать слов. У меня так и не было возможности извиниться за то, что я обвинила его в убийстве Серены, и я не знала, насколько глубоко ранила его. Какого черта он здесь оказался?

Я заметила, как его взгляд переместился с моих глаз на шею. Я быстро подняла руку, чтобы прикрыть ожерелье. Конечно, он не стал бы пытаться забрать его в таком месте, как это, не среди всех этих людей. Когда он подошел ко мне, я подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом, так что моя макушка оказалась чуть выше его подбородка.

— Не волнуйся, — его голос стал мягче, когда он взял мою руку, сжимавшую ожерелье, в свою. — На этот раз я здесь не для этого.

— Тогда зачем ты здесь? — спросила я.

— Из-за тебя.

Я едва расслышала его тихий шепот за мелодией скрипок. Он легким движением взял меня за другую руку и притянул к себе.

— Я ужасный танцор. — Я прикусила губу и отвернулась. Я больше не могла смотреть ему в глаза. Я была слишком обеспокоена тем, что сказала ему в последний раз.

— И ужасно разбираешься в людях.

Я опустила взгляд в пол.

— Прости, — сказала я, — я понятия не имела. То, что с тобой случилось, было…

— Я не могу винить тебя за подозрительность. В конце концов, только дурак доверяет пирату. — Он ухмыльнулся и подмигнул.

Прежде чем успела ответить, я последовала за его шагами, медленно двигаясь в такт музыке.

— Ты не так уж и плоха, — усмехнулся он.

— Я просто следую твоему примеру.

— Хорошо. — Его глаза потемнели. — А куда бы ты еще пошла за мной?

Я перевела дыхание и почувствовала, как по моим обнаженным плечам пробежала дрожь, когда почувствовала, что он пытается проникнуть в мои мысли.

— О чем ты говоришь?

Беллами наклонился ко мне и понизил голос, пока мы раскачивались в такт.

— Похоже, ты позволила Майло по-настоящему развратить твою прелестную головку. Я вижу, он заставляет тебя есть с ладони. Пробраться на корабль? Он тебя убьет. Если бы не я, не сомневаюсь, они бы уже нашли тебя. Это я защищаю тебя, а не он.

— Откуда ты об этом знаешь? — огрызнулась я в ответ, по-прежнему понизив голос. — И почему тебя так волнует, что со мной происходит?

— Потому что ты можешь понадобиться мне не только в этом. — Он переместил руку с моей спины на изгиб талии.

Он опьянял. И это сводило с ума. Его аромат сладкого рома и соленого воздуха наполнял мои ноздри, а от его прикосновений мои мышцы напрягались. Что-то в нем всегда заставляло меня чувствовать себя мышью, которую дразнит кошка. Но я не могла заставить себя отстраниться.

— Что это значит? Чего же ты тогда хочешь?

— Я хочу, чтобы ты поняла, что есть и другие варианты, помимо слепого следования за Майло. Чешуя — это волшебство, и если ты — если мы — сможем понять, как высвободить эту силу, вместе мы сможем стать непобедимыми. Нельзя подпускать тебя к Вальдесу.

Было трудно понять, говорит ли он серьезно или просто хватается за соломинку, чтобы убедить меня не снимать проклятие.

— Я не заинтересована в мировом господстве. Но хочу, чтобы кошмары, мучающие мою маму и меня, прекратились. Так что, если ты знаешь, как пользоваться чешуйками, обязательно скажи мне. Моя семья пыталась разобраться в этом десятилетиями. — Я нахмурилась. — Майло сказал, что он никогда не видел, чтобы кто-то, кроме самих русалок, понимал, как использовать магию русалок.

— Именно так, — произнес Беллами.

— Именно так? — повторила я.

— Подумай об этом, Катрина. Зачем тебе чешуя? Почему все это происходит с тобой? Если не…Что, если… — он оглядел комнату, словно желая убедиться, что никто не слышит, затем наклонился так близко, что я почувствовала его дыхание на своем ухе, — …ты — сирена?

Я откинула голову назад и рассмеялась абсурдности того, что только что услышала.

— Думаю, я бы уже заметила, если бы была русалкой. Я живу уже девятнадцать лет, и у меня так и