на морозе в полураздетом виде и оказавшийся отчисленным неблагонадёжным студентом, попросту смеётся над ней.

Я же решил оставить вариант именно с немецким языком, так как варианты с греческим, латинским или, скажем, французским заранее исключил князь со своей придумкой сделать меня политически неблагонадёжным студентом. Раз бывший студент, да ещё Императорского Казанского университета, значит, неплохо окончил гимназию. А в это время языки учат на совесть, причём, несколько кряду, не то что в моём времени.

— Вы раньше изучали немецкий? — броня невозмутимости баронессы вроде бы слегка треснула. Соболиная бровь дрогнула и изогнулась дугой.

— В том-то и дело, что нет, Ольга Евгеньевна. А ведь это язык основного противника! Ну не по-гречески же мне с пленными говорить? — для пущего эффекта я прижал правую ладонь к груди и постарался изобразить на лице всю палитру жажды приобщения к знаниям.

— Ах, это… Мм-м, у меня нет, но, кажется, у Татьяны Аскольдовны была какая-то литература. По-моему, словарь. Но учить язык по словарю. Транскрипция немецкого не самая сложная, но, чтобы вас поняли, нужно ведь хоть какое-то произношение?

— Н-да-а…я как-то не задумывался над этим, — развёл я руками. Ну не говорить же мне Ольге, что это лишь для активации и тренировки определённых отделов моей памяти.

— Предлагаю поступить так, Гаврила Никитич. Недели, конечно, мало. Но я постараюсь помочь получить минимальные навыки в немецком, что могут пригодиться на фронте и в тылу врага, не приведи Господь, — Ольга искренне перекрестилась. — От вас же понадобится усердие и штудировка наших записей и ещё… — сестра милосердия замолчала, пристально глядя на меня.

— Всё что угодно, Ольга Евгеньевна! — определённо слукавил я.

— Вы расскажете мне всю правду о себе. И я не потерплю лжи, Гаврила! Её я чувствую интуитивно. Есть у меня такая способность. Батюшка привил.

— Хорошо…но как же с немецким? А если у Татьяны Аскольдовны не найдётся литературы?

— Обойдёмся, Гаврила Никитич, — улыбка Ольги выражала одновременно и превосходство, и удовлетворение. — Основателем рода Вревских был его светлость князь Александр Борисович Куракин. Первые представители рода были произведены в баронское достоинство Австрийской Империи грамотой Австрийского Императора Франца I, закреплённой затем указом Его Императорского Величества Александра I. В благодарность и по традиции с тех самых пор все представители рода Вревских с детства обучаются немецкому языку, как родному. Так что уж как-нибудь справимся, Гаврила.

Ни хрена себе, заявочки… Я постарался не слишком пересаливать лицом с растерянностью. Но удивлён, конечно, был очень. Получается, Ольга — австрийская баронесса? Видимо, все мои мысли легко читались на моей физиономии.

— Не надо так расстраиваться, сударь. Я русская баронесса по крови и духу! И моим предкам вверено баронское достоинство русским царём. А что до Австрии. Так и времена уже не наполеоновские. И то, что сейчас Россия выступает против Австро-Венгерской Империи, никоим образом не изменит моих патриотических чувств. Я вас успокоила?

— Вполне.

— Танечка! Дружочек, можно вас отвлечь? — произнесла Вревская куда-то в глубину вагона. Перестук каблучков — и к нам присоединилась невысокая сестра милосердия с милым, но печальным лицом, — Танечка, скажите, вы случайно не захватили с собой словарь немецкого языка?

— Да, рижское издание Киммеля, под редакцией Павловского. Вы же знаете мою слабость к сказкам Вильгельма Гауфа, — голос девушки соответствовал внешности: тихий, мелодичный. Лёгкая картавость лишь придавала ему прелести.

— Мы с господином Пронькиным решили немного позаниматься, пока эшелон идёт до Самары. Вы не одолжите нам его?

Девушка молча кивнула и скрылась в глубине вагона. Через некоторое время Татьяна Аскольдовна вернулась, неся в руках два толстенных тома. Она немного замялась, подходя, но потом решительно вручила мне словари. Я не выдержал, уж очень милой показалась мне хрупкая Татьяна:

— Кто родился в день воскресный, получает клад чудесный!

Наградой мне была светящаяся улыбка и изящный книксен.

— А вы не перестаёте меня удивлять Гаврила, — заметила Ольга, едва Татьяна скрылась в своём купе.

— «Холодное сердце» — моя любимая сказка, — искренне ответил я. Гауф — очень особенный сказочник.

— Что ж. Сегодня после обеда у меня будет возможность выслушать все ваши сказки.

— Буду очень рад, — я откланялся и, прихватив словари, вернулся в каморку Вяземского.

Сам князь куда-то подевался. Как позже сообщил мне Семён, убыл на санитарный обход поезда, прихватив с собой двоих санитаров. О, как! Бдит врачебное око. И то верно. Прём почти без остановок, народу толком не помыться, в вагонах полно солдат, а ватерклозет на каждый один. Горячая еда хорошо если два раза в день. Понятное дело, народ бывалый, не баре, но и досмотр нужен.

Я устроился у окна со словарями, погрузившись в чтение первых страниц с транскрипцией и правилами написания букв прописью. Не заметил, как пролетело больше часа. Обычно от подобных занятий меня клонило в сон, а тут будто добрался до любимого романа. Следующий час, последовав совету Ремесленника, я взял несколько листков и стал выписывать немецкие слова, обозначающие окружающие меня предметы. Дольше приходилось искать каждое существительное. Второй том словаря — русско-немецкий — имел более полутора тысяч страниц, да ещё приходилось выписывать транскрипцию. Не хотелось вечером ударить в грязь лицом перед Ольгой Евгеньевной. Так второй час ушёл на выписку почти сотни существительных. Закрыв словарь на плетённую из джута закладку, вшитую в корешок, взял чистый лист и закрыл немецкий столбик слов, выписанный напротив русских. Стал, постепенно сдвигая его вниз, называть предметы по-немецки.

Я, конечно, ждал хорошего результата. Но чтобы так… Не ошибся ни разу. Слова словно сами вспыхивали в голове, причём перед мысленным взором возникало полное изображение его из словаря. Вот это да! Такое следует переварить.

Я отложил словари стопкой в середину стола и вышел в тамбур. Надо сменить деятельность, а потом попробовать снова, чтобы проверить как долго сохраняется в памяти написание и произношение слова. Начало радует, но не будем обольщаться: овладение языком не заключается лишь в пополнении словарного запаса.

В санитарском вагоне очень кстати пересёкся с Семёном, с которым мы до самого обеда экспериментировали с бронежилетом. Количество пластин на площадь жилета оказалось с избытком, так что решено было удвоить их количество на самых уязвимых зонах, выложив своеобразный косой крест на передней части и прямой на задней. Карманы для каждой пластины решено было заказать у наших сестёр милосердия. Переговоры я решил взять на себя, а пока мы наготовили завязок из дратвы и распороли купленный в Златоусте жилет, заранее приготовив четыре заготовки войлочных планок: по две спереди и по две сзади.

В портновских заботах пришло время обеда. Разносчики из кухонного вагона вовремя воспользовались пятнадцатиминутной стоянкой