Нет, не могу. У меня та же проблема.

Восхищение – это топливо, это тот бензин, на котором мы едем. Заливать его нужно постоянно.

Но засада в том, что восхищение людей в теме и восхищение людей, ни фига не смыслящих, имеют совершенно разное октановое число.

Бывает такое восхищение, что после него надо менять движок.

А еще можно движок перенастроить на бензин классом ниже. Есть умельцы.

Но это не я.

Рассказывала подруге, как мне понравилось в больнице.

– Но позволь, – сказала подруга. – Если тебя так все достало, почему больница? Зачем так мрачно? Почему не уехать одной на недельку к морю или куда ты там любишь, в Германию в свою? Хорошо, хорошо, все знают, что ты ненормальная и тебе совестно тратить на себя семейные деньги. Почему не уехать на недельку просто за город? Почему отдыхать надо непременно под капельницей?

– Глупый вопрос, – сказала я. – Глупый и странный. Это что же, я буду там благоденствовать одна, а тут все будут за меня отдуваться? Вот если я при смерти – то имею право на время выйти из игры. Это идеальная отмазка.

В детстве у меня была книжка про девочек-сироток из католического приюта. Жизнь их была полна невзгод и притеснений, и худшей из всех была обязанность мыть костел накануне мессы. И вот десятилетняя героиня буднично размышляла, как бы этой повинности избежать: «Можно, например, сломать ногу. Нет, это не поможет. Сестра Урсула даст костыль и все равно отправит работать. Значит, надо сломать сразу обе ноги». Как наверняка сломать обе ноги, девочка не придумала и решила проблему иначе, напустив себе чернил в глаза. Слепота освобождала от работы на неопределенный срок.

Когда очень не хочется заниматься своей жизнью, человек быстро и безошибочно находит способ уклониться от этого, легально и без угрызений. Как урка на лесоповале отрубает себе руку, чтобы не марать воровское имя созидательным трудом, так обычный гражданин ускользает в болезнь, в идею или в любовь, не желая участвовать во всем этом балагане, а желая, наоборот, балансировать на острие, или вкушать блаженство, или вообще, не к ночи будь сказано, познать истину.

Любовь – лучшая из всех отмазок, если вы решили наплевать на свою жизнь всерьез и окончательно. Вам не до пустяков, у вас вот-вот случится поворот в судьбе, и вы не смыкаете глаз, боясь пропустить ту звезду, что возвестит освобождение. Тогда вам не придется больше таскать соломинки на своем горбу, не придется вить гнездо из фантиков, топить печь и чинить забор, новая жизнь сойдет на вас сама, чистая и пахнущая лаком, там, в этом новом мире, все будет уже готово, все уже будет сделано за вас.

А потом действие наркоза заканчивается, и вечером вам не приносят таблетку, и утром вы выходите на крыльцо, и в пакете у вас чашка, ложка и расческа, вы смотрите на небо, и вас пошатывает, и путь ваш лежит к дому, о котором вы так давно не вспоминали, и тогда вы думаете – первым делом нужно, пожалуй, заняться забором.

Ну вы нашли кого спросить. У меня была трудная жизнь, не спорю, но от работы в коллективе меня все же Господь уберег.

Хотя, если повспоминать – были ситуации, которые с ней сопоставимы. Отношения с арендодателем (-ницей). На кафедре чего-то там. Я ни пса не понимала, чего они от меня хотели, и вникать не желала. Но я твердо знала – все эти люди хотят любви и восхищения. Как и все люди на свете, да. Если их постоянно слегка придушивать любовью, ты не перестанешь их бесить, это в принципе невозможно. Но накал у их раздражения будет совсем другой. В чем-то ты их обезоружишь.

Любовь, годная для придушивания, вырабатывается очень просто. Надо их искренне считать компетентнее себя. Это несложно, потому что это правда. Эти люди собаку съели на такой гнусной чертне, какая нормальному человеку в ум не вскочит ни с какого бодуна. Конечно, вы рядом с ними младенец. Осознали? Теперь начинайте ими восхищаться. Вслух не обязательно, можно про себя. Они уловят, у них есть для этого специальные антенны.

Любить они вас не станут, им нечем. Но загрызть уже воздержатся.