Он сейчас целиком находился в руках гэбиста. Но пока не мог понять, чего добивается от него этот человек.

– Сегодня в вашем управленческом здании найдены листовки, – сказал полковник. – Прокламации ушедших в подполье чеченских националистов найдены также в некоторых других районах города. Принято решение выслать в превентивном порядке, дабы другим был урок, для начала пять чеченских семей! Из числа тех, кто имел «бронь». В этот составленный нами список, Хорхоев, попали вы и ваша семья.

Он помолчал немного, затем добавил:

– Вас и других чеченцев доставят под конвоем в Моздок, где находится фильтрационный лагерь. И уже оттуда вы будете отправлены спецэтапом на поселение в Казахстан. Теперь вам все понятно, Хорхоев?

Хан, повернувшись к нему, попытался в темноте разглядеть выражение его лица. Только сейчас он осознал, что именно намеревается сделать этот гэбэшный полковник. Для него и его семьи.

Он понял, прокламации – лишь повод, чтобы убрать Хорхоева из Грозного в канун начинающегося расследования по факту обнаружившихся крупных хищений в местной нефтяной отрасли. Выслать одного только нефтяника с семьей было бы слишком подозрительно. Поэтому и придуман был этот ход с невесть откуда взявшимися листовками «чеченских националистов».

Значит, нужно выслать еще какое-то количество чеченцев, из числа заслуженных и лояльных. Увы, такова железная необходимость. Даже если бы их не отправили в ссылку сейчас, чтобы прикрыть тем самым персону Хорхоева, то после раскрытия «аферы», с ее явно чеченским происхождением, эти люди все равно были бы подвергнуты репрессиям со стороны Органов.

– Спасибо, полковник, – сказал Хорхоев, хотя произнести эти слова благодарности стоило ему немалых усилий. – Если смогу, когда-нибудь отплачу взаимностью.

– Не стоит меня благодарить! – отмахнулся тот. – К тому же, одного «спасибо» недостаточно. У меня есть два условия… Первое. Держите рот на замке! Не только здесь и сейчас, но и среди своих, когда окажетесь в Казахстане!

– Что еще?

– Самое главное. После вашего отъезда нефтепромыслы должны работать, как прежде. Намек понятен?

Хорхоев криво усмехнулся… Куда уж понятнее. Гэбист опасается, что промыслы после отъезда Хорхоева могут быть превращены в головешки.

Если это произойдет, то его нынешнему собеседнику, как и другим крупным начальникам, поотрывают головы.

Спустя четверть часа «Опель», миновав проходную, остановился у административного здания местного крекинг-завода. Производство функционировало круглосуточно, поэтому дежурные управленцы тоже были на местах. Понимая щекотливость ситуации, гэбист остался в машине. Он знал, что Хорхоев никуда не денется. Хотя бы потому, что в заложниках находится его семья.

Искирхан чиркнул записку по-чеченски и передал ее надежному человеку, который наутро должен будет доставить послание по указанному ему адресу.

Хотя записка была адресована тем людям, кто мог бы, при желании, устроить ряд крупных диверсий, о необходимости избегать таких действий там не было сказано и полслова.

Хорхоеву еще раньше удалось убедить тех чеченцев, кто остался в республике фактически на нелегальном положении, что диверсий на нефтепромыслах совершать не следует. Сталин, хотя его и изображают полубогом, все же человек. Значит, не вечен. Ссылка для чеченцев тоже не на века. Народ древних вайнахов непременно вернется на родину. И тогда нефть в недрах и то, что построено за последние годы на земле, будут способствовать богатству и процветанию чеченского народа.

В записке было написано, в переводе на русский, следующее: «Ищите новый канал поставок, прежний – закрыт… Я и моя семья в порядке, отправляемся в ссылку, в Казахстан».

Фамилию этого гэбэшного полковника, которого свои же расстреляют в пятьдесят четвертом году, в связи с затеянными новым руководством «зачистками» в Органах, отца двух детей, Ольги и Дмитрия, Искирхан Хорхоев запомнил на всю жизнь.

Фамилия этого человека была – Протасов.

…Мысли Хорхоева, миновав толстый, богатый событиями пласт времени, вернулись в настоящее.

Единственный раз он видел дочь Руслана примерно за месяц до того, как убили ее мать.

Да, он не хотел, чтобы его сын женился на русской. Но у него хватило ума предоставить самому Руслану решать, с кем он хочет связать свою жизнь.

Братья же, Зелимхан и Ильдас, отнеслись к выбору Руслана крайне негативно. Они утверждали, что, женившись на русской, он сам стал наполовину русским, и пока он не бросит свою Ларису, они имеют полное право смотреть на него как на «инородца».

Потом случилась эта ужасная трагедия…

Однажды Руслан сказал ему примерно следующее: «Отец, ты можешь ругать меня или считать кем угодно… Но пока жив Ильдас, которому я оставил жизнь по твоей просьбе, никто моей дочери из людей рода Хорхоевых не увидит…» Пока Руслан был жив, он твердо держал свое слово. Но теперь, после его гибели, все решения должна принимать за себя его взрослая дочь.

– Саша, я на тебя не обижаюсь.

– Правда? Ни капельки, на даже граммулечки?

Он обнял девушку за плечи. Тамара успела сменить халат, под которым у нее ничего не было, на джинсы и клетчатую рубаху. Это и понятно: после недавнего объяснения, коснувшегося их родословных, настроение продолжить любовные упражнения как-то поиссякло.

Впрочем, для первого раза полученного ими удовольствия было достаточно.

– Absolutly no, – процитировала одно из его прежних утверждений Тамара. – Я просто сидела и ждала, пока ты переваришь эту новость. Но ты, «бэд бой», мог бы переварить ее чуть быстрее…

Протасов усмехнулся краешком губ.

– Сам не знаю, что на меня нашло… Ты как выдала свою «новость», так на меня будто стена рухнула! Но… Да, переварил я все это дело. И стену, которая рухнула на меня и которая могла бы оказаться между нами, – тоже. И следа не осталось!

Она бросила на него серьезный взгляд.

– Что будем делать с моей чеченской половинкой? Распилить меня, Саша, не удастся…

– Как это «что будем делать»?! Любить будем! Обнимать!! Целовать будем «ичкерийскую волчицу»!!

Чуть приподняв девушку своими сильными руками, он приник к ее губам.

Поцелуй вышел долгим, страстным, как и все прежние. Но в нем присутствовало и нечто новое: пряная горчинка как полезная и даже необходимая приправа к их нарождающимся отношениям.

Когда он поставил ее обратно на ноги, Тамара сказала:

– Саша, ты на меня тоже не обижайся…

– За что? – удивился тот.

– Так получилось, что ты из-за меня пострадал. Ранили тебя, бедняжку…

– Забудь про эту царапину! Что касается остального… Знаешь, что мне твой чеченец Ахмад выдал? – Протасов усмехнулся. – От судьбы, говорит, не уйдешь… Кстати, раз уж я помянул Бадуева. Я тебе тоже могу сказать новость, от которой ты упадешь!