Второй:большое значение имеют этикет и вежливость. На корпоративных выездах Руперт лично распределяет жилье для сотен своих сотрудников и гостей. Человека, имеющего сложности с передвижением, поселят в доме без лестниц. Если на тропический курорт внезапно обрушится резкое похолодание, проснувшись с утра, вы найдете у себя за дверью теплую куртку. Так, Эндрю Нил, которого никто не считает подхалимом Мердока и который покинул компанию в результате некоторого разногласия, рассказывает, как с ним обращался Мердок: «За одиннадцать лет мы с Рупертом обменялись всего несколькими резкими словами по телефону: он практически всегда относился ко мне с уважением, вежливостью, а иногда даже с добротой»14.

Третий:важно понимать и реагировать на потребности окружающих вас людей. Когда моя жена Сита работала на губернатора Нью-Йорка и Мердоки жили в доме неподалеку в предместьях города (задолго до того, как я встретил Руперта), Сита и Мердоки поочередно оплачивали счет за свои частые совместные ужины. Не упоминая об этом вслух, Руперт всегда, когда приходила его очередь платить за ужин, выбирал рестораны в том же ценовом диапазоне, который могла себе позволить Сита, а ее зарплата в штате Нью-Йорк составляла лишь небольшую часть его дохода. И он всегда подстраивался под мое расписание, если мне требовалось быть в большем количестве мест, чем я физически мог себе позволить. Это немаловажно, если учесть его собственный интенсивный график.

Четвертый:лидер должен обеспечивать поддержку сотрудникам в кризисных ситуациях. Когда Ребека Уэйд, на тот момент бывшая редактором The Sun, провела достаточно длинную ночь в тюрьме после жесткого конфликта со своим крутым мужем, телезвездой Россом Кемпом, в ходе которого она разбила ему губу, Руперт пришел, чтобы вызволить ее из заключения. Судьба распорядилась так, что супружеский конфликт произошел в тот день, когда Руперт был в Лондоне. Уоппинг гудел от слухов и предположений, кому же предстоит занять место Уэйд. Этим человеком оказался временный заместитель: не кто иной, как сам Руперт Мердок, продемонстрировавший свою верность сотруднице, попавшей в серьезную ситуацию, преданную широкой публичной огласке. Уэйд, бывшая ярким борцом с домашним насилием, оказалась в более чем неловкой ситуации, причинив телесные повреждения собственному мужу. Заняв кресло редактора, Мердок объявил всем и каждому в отделе новостей The Sun о том, что они «должны чертовски быть уверенными в том, что работают над действительно стоящим выпуском… мне не нужны помойные публикации», – закончил он спекуляции на тему замены Уэйд.

Чтобы окончательно подавить любые спекуляции на скандальную тему, после освобождения Уэйд Мердок попросил ее заказать столик на двоих в ресторане, где их точно увидят вместе. И пока Уэйд находилась дома и готовилась к вечеру, Руперт редактировал газету. Безусловно, Уэйд была фавориткой Мердока – достаточно проанализировать ее возвращение на высокую должность после изнурительного судебного процесса и оправдания в связи с хакерским скандалом, и мы не можем быть уверенными в том, что в случае любого другого сотрудника он поступил бы так же, как поступил в ситуации с Уэйд. Но, основываясь на собственном опыте, я могу с уверенностью предполагать, что он повел бы себя аналогичным образом.

Пятый:важнейшую роль играет доброе отношение. Независимо от того, рассчитывает ли Руперт на взаимность или это является лишь следствием данного матерью воспитания и проявлением инстинктов, он всегда может дать понять окружающим, что, когда того требует ситуация, он способен проявить доброту. Однажды, когда мы были в Аспене, Руперт, известный своим безрассудным поведением на спусках со склонов, повредил колено и нуждался в операции. Вечером накануне его операции Сите сообщили по телефону, что ее отец, который на тот момент находился в Балтиморе, был серьезно болен. Руперт договорился, что я полечу обратно в Нью-Йорк на его самолете, который поменяет место стоянки, пока сам он будет восстанавливаться после операции. Я позвонил Мердоку на мобильный, когда тот был по пути в больницу, и попросил разрешения взять с собой в Нью-Йорк жену, чтобы она могла успеть на поезд в Балтимор и увидеться с отцом. Он согласился. Когда мы сели в кресла, пилот объявил, что первую посадку мы совершим в Балтиморе, а не в Нью-Йорке – Руперт проинструктировал пилота об изменениях, когда приехал в больницу. Поскольку Руперт предпочитал не афишировать подобные жесты и потому, что он, несомненно, считал организацию подобных вопросов вполне рутинным делом по пути на хирургическую операцию, этот и другие подобные случаи, как правило, не предаются широкой публичной огласке.

Ну и, наконец,скромность. С частотой, которая порой противоречит его репутации безжалостного человека – репутации не вполне заслуженной, – Руперт чаще всего ведет себя со скромностью, граничащей с робостью. Это может быть одним из проявлений других упомянутых мною характеристик, но даже если и так, подобное качество заслуживает отдельного упоминания. Руперт при всех своих возможностях и готовности применять власть кажется человеком, который делает это с учетом интересов окружающих. По крайней мере, так было на моем опыте. Однажды, когда я был в Лос-Анджелесе, Анна пригласила меня спокойно поужинать с Рупертом у них дома. На следующий день у Руперта было запланировано выступление, где я не мог присутствовать, поскольку рано утром улетал в Нью-Йорк. Непосредственно перед самим ужином Руперт вручил мне черновик с текстом речи, которую он должен был произносить на следующий день на съемочной площадке Fox перед аудиторией, состоящей из примерно 250 аналитиков, инвесторов и различных финансистов. Беглое ознакомление с текстом говорило мне о том, что это был один из тех редких случаев, когда Руперт был слишком занят заключением важной сделки, чтобы оповестить сотрудников по связям с общественностью о том, что именно он хотел сказать в своем выступлении. В результате текст представлял собой скучную и банальную декламацию, сплошь состоящую из бизнес-клише – нудное предисловие к яркому заявлению о крупном приобретении. Мы сидели в кабинете, Анна, как обычно, занималась рукоделием, прислушиваясь к тому, как Руперт интересуется моим мнением об этой речи. После того как я объяснил, почему именно я считаю, что она не соответствует его уровню ни интеллектуально, ни стилистически, последовала долгая пауза. «Возможно, Ирвина можно уговорить остаться еще на один день, дорогой», – сказала Анна. Руперт с долей скромности, которую я уже привык ожидать от клиента, ни разу, за редкими исключениями, не просившего меня подстроить свое расписание под его собственное, пробормотал нечто, прозвучавшее похоже на то, что он считал бы безусловно неплохой идеей. Как и в большинстве других случаев, Руперт был слишком тактичен, чтобы просить меня изменить свои планы в угоду его сиюминутным нуждам. И, как обычно, Анна очень вежливо вмешалась и дала своему мужу неплохой совет. Итак, я остался, и вместе мы заменили значительную часть содержимого текста на более предметное обсуждение вопросов, которые на тот момент волновали Руперта. Я всегда считал, что в тот момент, когда Анна оказалась выброшенной за борт, прочный корабль Мердока потерял часть пускорегулирующего устройства, и ему потребовалось значительное количество времени, чтобы выровнять килевой крен.