— Они узнали про Валентину?

— Девушка вскоре узнает. В мире Дао.

— Я не знаю такого места.

— Относительно новая колония; ей несколько сотен лет. Китайцы. Свое время посвящают культивации странной смеси давних религий. К ним обращаются боги.

— Я жил на множестве китайских планет, — заявил Эндер. — И на всех люди верили в старых богов. Боги живут в каждом мире, даже здесь, в самой малой из людских колоний. И все время происходят чудесные излечения в часовне Ос Венерадос. Корнерой рассказывал нам про новую ересь где-то в глубине страны. Какие-то свинксы непрерывно общаются со Святым Духом.

— Не понимаю я этой истории с богами, — призналась Джейн. — Неужели еще никто не заметил, что боги всегда говорят то, что люди желают услышать?

— Вовсе нет. Боги часто требуют, чтобы мы частенько делали такое, чего сами не желаем, что само по себе требует каких-то жертв или отречений. Нет, нам нельзя недооценивать богов.

— Разве твой католический Бог обращается к тебе?

— Может и да. Только я никогда этого не слышу. А если даже и так, то не знаю, что слышу именно его голос.

— А вот когда вы умираете, действительно ли боги всех народов забирают своих мертвых и переносят куда-то, где те будут жить вечно?

— Не знаю. Мертвые писем не присылают.

— Когда я сама погибну, заберет ли меня туда какой-нибудь бог?

Эндер помолчал, после чего начал рассказывать своим тоном сказочника:

— Есть такая старинная история про кукольника, у которого никогда не было сына. Поэтому он и сделал куклу, что выглядела как самый настоящий мальчик. Он держал этого деревянного малыша на коленях, разговаривал с ним и делал вид, что это его настоящий сын. Нет, он не сошел с ума. Все время понимал, что это всего лишь кукла. Он назвал ее Пиноккио. Но как-то бог сошел на землю, прикоснулся к кукле и дал ей жизнь, и когда кукольник обратился к Пиноккио, тот ему ответил. Кукольник никому в этом не признался. Он держал своего деревянного сына дома, но приносил малышу все истории, которые только слыхал, известия о всех чудесах на небе и земле. Но однажды, возвращаясь из порта, где как раз выслушал истории из дальних стран, он увидал, что его дом горит. Он пытался проникнуть вовнутрь, кричал: «Мой сын! Мой сын!». Но соседи его удержали. «Ты с ума сошел?» — говорили они. — «Ведь у тебя же нет сына». Он видел, как дом его сгорел дотла, а когда огонь погас, бросился в руины, посыпал голову горячим пеплом и горько заплакал. Никто не мог его утешить. После пожара он не захотел отстраивать мастерскую. Когда же люди спрашивали: почему, он отвечал, что его сын погиб. После этого он жил тем, что оказывал другим мелкие услуги. Все жалели кукольника, считая, что он тронулся после пожара. Но однажды, через три года, к нему подошел маленький мальчик, сирота, потянул его за рукав и спросил: «Ты мне расскажешь какую-нибудь интересную историю, папа?»

Джейн ожидала, но Эндер не продолжал.

— И это вся история?

— А разве не достаточно?

— Зачем ты мне ее рассказал? Это всего лишь сны и мечтания. Какая тут связь со мной?

— Именно эта история пришла мне в голову.

— А почему?

— Возможно, именно таким образом ко мне обратился Бог, — сказал Эндер. — А может я просто сплю, и у меня нет того, чего ты хочешь.

— Я даже и не знаю, чего хочу от тебя.

— Я знаю. Ты хочешь жить в собственном теле, вне зависимости от филотической сети, что связывает все анзибли. Я бы предложил тебе такой дар, если бы только смог. Если ты придумаешь, как мне удастся это сделать, я для тебя это сделаю. Но, Джейн, ты ведь даже не знаешь, что ты есть на самом деле. Возможно, если бы ты открыла, что именно вызвало твое существование, что делает тебя самой собой, тогда мы бы смогли спасли тебя в тот день, когда анзибли отключат, чтобы убить тебя.

— Так вот о чем говорит твоя история? Что, возможно, я и сгорю вместе с домом, но душа моя как-нибудь воплотится в трехлетнего сироту?

— Выясни, кто ты такая, что ты такое, свою суть. И тогда посмотрим, а не удастся ли перенести тебя в какое-нибудь безопасное место, пока все эта катавасия не закончится. У нас имеется анзибль. Может быть потом нам удастся ввести тебя и в сеть.

— На Лузитании не хватит компьютеров, чтобы вместить меня.

— Ты этого не знаешь. Ты даже не знаешь, чем является твое "я".

— Ты заставляешь меня искать собственную душу. — Последнее слово Джейн произнесла с явной издевкой.

— Джейн, чудо ведь состояло не в том, что кукла возродилась в теле мальчика. Чудом было то, что она вообще начала жить. Случилось нечто, что обычное соединение между компьютерами превратилось в сознательное существо. Что-то тебя создало. А после этого все остальное должно быть просто мелочью.

Эндер говорил без особого убеждения. Я хочу, чтобы ты куда-нибудь отправилась и дала мне поспать.

— Я поработаю над этим.

— Спокойной ночи, — пробормотал он.

После этого он заснул практически мгновенно. И вообще, просыпался ли он? — размышляла Джейн. Вспомнит ли утром он про наш разговор?

Она почувствовала, как кровать шевельнулась. Новинья… сейчас она дышала по-другому. Только теперь Джейн поняла: когда она разговаривала с Эндером, Новинья проснулась. Она знает, что означают эти почти неслышимые звуки, чмокания и пощелкивания: так Эндер беззвучно разговаривает. Эндер может и забудет о том, что мы разговаривали ночью, а вот Новинья не забудет. Она как будто застала его в постели с любовницей. Вот если бы она могла думать обо мне иначе. Ну, как о дочери. Внебрачной дочери Эндера от давней связи. Его ребенке, рожденной игрой фантазии. Ревновала бы она в таком случае?

Да и являюсь ли я ребенком Эндера?

Джейн начала сканировать собственное прошлое, изучать собственную природу. Она пыталась понять, кто она такая и почему живет.

Но, поскольку она была Джейн, а не людским существом, этими занятиями дело не ограничивалось. Джейн следила за аналитическими поисками Цинь-цзяо, работающей с данными Демосфена, наблюдая над тем, как девушка все ближе и ближе подбиралась к истине.

Самым главным было найти способ, чтобы Цинь-цзяо расхотелось продолжать поиски. Несмотря на весь опыт Джейн общения с человеческим разумом, несмотря на множество разговоров с Эндером, это оказалось самым сложным из заданий, поскольку индивидуальные людские существа продолжали оставаться для нее загадкой. Джейн пришла к единственному выводу: неважно, насколько подробно известно, что делал человек в прошлом, что думал о деланном, что думает об этом сейчас — никоим образом нельзя предугадать, что человек сделает через мгновение. И все же, у нее не было выбора. Нужно было пробовать. Она начала следить за домом Хань Фей-цы так, как не следила ни за кем до того, исключая Эндера, а в последнее время — его пасынка, Миро. Она не могла ждать до тех пор, когда Цинь-цзяо и ее отец введут данные в компьютер, чтобы только потом попытаться их понять. Теперь ей следовало перехватить управление их домашним компьютером, чтобы в качестве ушей и глаз использовать аудио-и видеодатчики терминалов, размещенных чуть ли не в каждой комнате. И она приглядывалась. Одинокая и далекая, она посвятила им значительную часть собственного внимания; изучала и анализировала их слова и их поступки. При э том Джейн пыталась определить, что они значат друг для друга.