По оценкам независимых исследователей двух федеральных агентств США, от 6о до 80 миллионов птиц ежегодно заканчивают жизнь на радиаторных решетках или размазанные по ветровым стеклам автомобилей, мчащихся по шоссе, которые всего сто лет назад были колеями медленных фургонов. Высокоскоростной трафик прекратится одновременно с нами, конечно же. Однако худшие из рукотворных угроз летающей жизни абсолютно неподвижны.

Задолго до того, как все наши постройки развалятся, их окна будут разбиты во многом благодаря многократным ударам случайных птиц-камикадзе. Когда орнитолог из Муленбергского колледжа Дэниэл Клем писал докторскую диссертацию, он подрядил жителей пригородов Нью-Йорка и южного Иллинойса записывать количество и виды птиц, разбивающихся об эту икону послевоенного строительства, панорамные окна из листового стекла.

«Окна не воспринимаются птицами как препятствие», – кратко замечает Клем. Даже когда он ставил их посреди полей, без окружающих стен, птицы не замечали их до последних, жестоких секунд их жизней.

Большие птицы, маленькие птицы, старые или молодые, самцы или самки, днем или ночью – неважно, обнаружил Клем за двадцать лет. Птицы также не отличают прозрачное стекло от зеркального. Это было плохой новостью, учитывая распространение зеркальных высоток за пределы центров городов, в пригородные поселки, которые перелетные птицы помнят как открытые поля и леса. Даже центры посещения природных парков, говорит он, часто «буквально покрыты стеклом, и эти здания регулярно убивают тех самых птиц, на которых приходят посмотреть посетители».

По оценке Клема 1990 года, 100 миллионов птиц ежегодно ломали шеи, врезавшись в стекло. Сейчас он полагает, что в 10 раз больше – 1 миллиард в одних только Соединенных Штатах, – и это излишне консервативная оценка. К ней стоит добавить еще 120 миллионов, убиваемых каждый год охотниками – то же времяпрепровождение, которое прикончило мамонтов и странствующих голубей. И есть еще одно бедствие, навлеченное человеком на птиц, которое переживет нас, – если только не закончатся птицы, которых оно пожирает.

Висконсинским биологам дикой природы Стенли Темплу и Джон Колману никогда не требовалось покидать родной штат, чтобы вывести глобальные заключения из их полевых исследований начала 1990-х. Темой был секрет полишинеля – замалчиваемый, потому что мало кто готов признать, что около трети всех домохозяйств практически повсеместно дают приют одному или более серийным убийцам. Злодей – мурлыкающий талисман, по-королевски нежившийся в египетских храмах и делающий то же на нашей мебели, принимая наши ласки, только когда ему этого хочется, излучающий невозмутимое спокойствие во сне (в котором он проводит больше половины жизни) и наяву, выманивая из нас заботу и питание.

Однако, выбравшись на улицу, Felis silvestris catus отбрасывает название своего подвида и начинает красться, как будто она вернулась в состояние F. silvestris – дикой кошки, – генетически идентичной небольшой дикой кошке-аборигену, все еще встречающейся, хоть и редко видимой, в Европе, Африке и части Азии. Пусть они коварно адаптировались за несколько тысяч лет к комфорту человеческой жизни – кошки, никогда не выходящие за пределы домов, обычно живут много дольше, – домашние кошки, сообщают Темпл и Колман, никогда не теряли охотничьих инстинктов.

Человеческое население удвоилось за последние полвека, а у кошек это происходит еще быстрее.

Возможно, они даже их отточили. Когда европейские колонисты впервые их завезли, американские птицы никогда раньше не видели подобного рода тихого, карабкающегося по деревьям, хватающего когтями хищника. В Америке жили рыжие рыси, и обычные рыси в Канаде, но этот плодовитый захватнический кошачий вид в четыре раза меньше – пугающе идеально подходящий для охоты на огромную популяцию певчих птиц. Подобно людям Кловис – участникам Блицкрига, кошки убивают не только для пропитания, но, судя по всему, ради чистого удовольствия. «Даже если ее регулярно кормят люди, – писали Темпл и Колман, – кошка продолжает охотиться».

Человеческое население удвоилось за последние полвека, а у кошек это происходит еще быстрее. По данным Бюро переписи населения США, Темпл и Колман обнаружили, что только с 1970 по 1990 год количество домашних кошек выросло с 30 до 60 миллионов. Настоящее их количество, однако, должно включать диких кошек, образующих в городах колонии и правящих скотными дворами и лесами, живущих куда плотнее, чем сравнимые с ними по размеру хищники: ласки, еноты, скунсы и лисы, у которых нет доступа к защитным людским укрытиям.

Различные исследования записывают на каждую городскую кошку до 28 убийств в год. Сельские кошки, по наблюдениям Темпла и Колмана, убивают много больше. Сравнивая свои исследования со всеми доступными данными, они пришли к выводу, что в сельском Висконсине около 2 миллионов свободно бродящих кошек убивают не менее 7,8 миллиона, и, возможно, свыше 219 миллионов птиц в год.

И это только в сельском Висконсине.

По всей стране количество исчисляется миллиардами. Какой бы ни была реальная цифра, кошки прекрасно будут себя чувствовать в мире без людей, завезших их на все континенты и острова, где их раньше не было и где их теперь больше и они выигрывают конкурентную борьбу с другими хищниками своего размера. И еще долго после нашего ухода певчим птицам придется справляться с потомками этих оппортунистов, обучивших нас кормить их и давать им жилье, презирающих наши незадачливые просьбы приходить, когда мы зовем, удостаивая вниманием не большим, чем достаточным, чтобы их опять покормили.

За сорок лет изучения птиц в естественных условиях орнитолог Стив Хилти, автор двух самых толстых в мире справочников (по птицам Колумбии и Венесуэлы), видел некоторые странные изменения, вызванные человеком. Он наблюдает одно из них с берега ледникового озера сразу за пределами города Калафате в южной Аргентине около чилийской границы: доминиканские чайки с атлантического побережья Аргентины, распространившиеся по всей стране и увеличившие свою численность в 10 раз всего лишь за счет копания в отбросах на городских свалках. «Я видел, как они шли за человеческим мусором через всю Патагонию, подобно домашнему воробью за просыпанным зерном. Теперь на местных озерах существенно меньше гусей, потому что чайки на них охотятся».

В мире без людского мусора, ружей и стекла Хилти предсказывает возвращение популяций к их предыдущему балансу. Что-то может занять больше времени, потому что изменение температуры сотворило забавные вещи с местами обитания. Некоторые коричневые пересмешники в юго-восточных штатах США на сегодня не беспокоятся мигрировать, а красноплечие черные трупиалы пролетают Центральную Америку, чтобы зазимовать в Канаде, где встречают классический вид южной части США, пересмешника.

В качестве профессионального гида для наблюдателей за птицами Хилти видел, как сокращение численности певчих птиц становится настолько сильным, что даже неспециалисты заметили усугубляющееся молчание. В его родном Миссури исчез единственный существовавший в нем вид древесницевых – голубой лесной певун с белым горлышком и голубой спинкой. Голубые лесные певуны раньше каждую осень покидали Озарк ради лесов на средних возвышенностях Анд в Венесуэле, Колумбии и Эквадоре. А учитывая, что все больше их вырубается под плантации кофе – или кокаина, – сотни тысяч прилетающих птиц вынуждены сосредотачиваться на все сокращающихся зимних территориях, где пищи на всех не хватает.