Я не удержался и все же удивленно вздернул бровь, но прошел к своей одежде под вспыхнувшими любопытством взглядами, неторопливо натянул ее, машинально протянул руку к сумке, но наставник взял ее за меня, кивнул и вышел из раздевалки. Я послушно тащился следом, гадая, что бы это все могло значить.

Приемная. Ректорский кабинет. Мистер Торнвел суров и хмур. При нашем появлении его брови тоже дрогнули в удивлении, но тут же снова сошлись на переносице.

— Нашли, — коротко сообщил мистер Кроуч, ставя мою сумку на ректорский стол.

Мистер Торнвел заглянул внутрь, поворошил вещи… и выудил на свет бумажный пакет. Перевернул его — и на стол с шуршанием высыпались маленькие бумажные конвертики.

Эмоции захлестнули голову, но тут же отхлынули, придавленные плитой силы воли. Я как стоял, так и продолжал стоять с каменной физиономией, пока ректор разворачивал один конвертик, чтобы обнаружить в нем порцию мелкого искристого порошка.

Вернее, не порцию, конечно.

Дозу.

— И как вы намерены это объяснить, мистер Лагранж? — ректор вздохнул. Тяжело. Устало.

— Никак, — я дернул плечом. — Может, вы попробуете?

— Попробую что? — не уловил полет моей язвительной мысли мистер Торнвел.

— Объяснить, — уточнил я очевидное и развил мысль: — Что это за хрень и что она делает в моей сумке.

Кто там говорил, что лучшая защита это нападение?..

— Вы забываетесь, мистер Лагранж, — в ректорском голосе зазвенела сталь.

Я подумал и сел в кресло для посетителей. Совершенно очевидно — я здесь надолго, так чего топтаться. Внутри поднималось даже не раздражение, стадию раздражения на сложности в моей жизни я уже давно прошел, теперь сразу вход вступала жгучая, бешеная ярость. Иногда, если позволяли обстоятельства, я ее не сдерживал — и так обзавелся в Горках драчливой репутацией. Но вот громить в бешенстве ректорский кабинет, объясняя всем, что они идиоты, все же не стоит…

— Мистер Торнвел, — я старался, чтобы мой голос звучал спокойно и ровно. — Я понятия не имею, откуда это взялось в моей сумке. Вернее, если размышлять логически — мне это подбросили. Если добавить ее немного выводов сверху, я могу даже предположить кто…

— Никто, кроме вас, мистер Лагранж, не отлучался из школы на выходные, — прервал меня ректор. — И именно после вашего возвращения двое воспитанников были найдены в состоянии наркотического опьянения и на грани магического истощения, вызванного приемом данного вещества. А теперь — это, — он кивнул на конверты.

— Ну вот вы все и объяснили, — не удержавшись, хмыкнул я. — Только мою версию это не отменяет. Как будем решать, чья правда? Монетку бросим? Орел? Решка?

Возможно, и даже почти наверняка, прямо сейчас дерзить не стоило. Только было очевидно, что они уже провели суд, вынесли обвинительный приговор и сейчас будут меня казнить через повешение, простите, многострадальный подвал. И от того, буду я себя вести заискивающе или нагло, зависит только, как быстро меня туда запрут. А вдоволь поязвив, я хотя бы получу толику морального удовлетворения.

— Ваш тон неуместен, юноша, — ноздри ректорского носа гневно раздулись. — Воспитанники подтвердили, что получили наркотик из ваших рук. Тем не менее, мы обыскали всех.

— К версии “подкинули” могу добавить еще и “оговорили”. Теперь я уже не догадываюсь, а даже точно знаю — кто!

— Мистер Лагранж, — голос ректора звучал сдержанно и твердо, он смотрел мне прямо в глаза, и я отвечал ему тем же. — Позвольте напомнить, что первым моим вопросом, когда вас привели ко мне в кабинет, было “Как вы намерены мне это объяснить?”. Так вот я все еще жду. Объяснений, а не дерзостей. И кто же, по вашему мнению, подбросил вам наркотик?

— Кристиан Эриндейл, — отпечатал я, без тени сомнений.

Больше некому. Если бы не были задействованы другие воспитанники, указавшие на меня, я бы может и посомневался, в конце концов не то чтобы население Горок было мне радо. Но подобным “даром убеждения” здесь обладал только этот выродок. — У нас с ним, если вам угодно, конфликт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Как давно? Конфликт?

Я прикинул. Скорее всего, это ответочка на выяснение отношений под дверью и лабораторную. Значит…

— Недели полторы.

Мистер Торнвел бросил взгляд на Кроуча.

— Насколько мне известно, мистер Эриндейл не покидал “Зеленые горы” уже пару месяцев.

— Может у него заначка была. А может поставщики. Откуда мне знать, — уже глуше буркнул я.

Дикая ярость в глубине души потихоньку успокаивалась. Кажется, с выводами я поторопился и сходу “казнить” меня не планируют. Но серьезно, на что рассчитывал этот идиот? Что я стукачить постесняюсь?

— Мистер Кроуч, выясните, отправлял ли мистер Эриндейл сообщения и встречался ли в выходные с посетителями. Он или двое других.

Наставник по контролю кивнул.

— Следующий вопрос, мистер Лагранж, как вы объясните тот факт, что во время процедур после выходных у вас несколько раз замечали признаки недавнего магического истощения? — ректор выразительно постучал пальцем по коричневой папке моего личного дела.

Я почувствовал себя Лали — из ниоткуда возникло острое желание свернуться в клубок и выставить иголки. С кем поведешься…

— Испытываю на практике интересную гипотезу.

— Какую же?

— Что резерв можно раскачать как мышцу — нагрузками. Если регулярно заполнять до упора и опустошать до минимума, а не поддерживать на рекомендованном уровне.

“Вы в своем уме?” — выразительно читалось на ректорской физиономии.

Вполне, господин ректор! В ваших прекрасных глазах я предпочитаю быть идиотом, а не наркоманом!

— Если это в действительности так, — а вот мистер Торнвел мне льстил и готов был скорее считать меня наркоманом, чем идиотом, судя по этому “если”, — то я настоятельно рекомендую вам прекратить столь опасные для здоровья эксперименты, а также в индивидуальном порядке с вами проведут лекцию о вреде магического истощения и его последствиях, поскольку во время вашего насыщенного обучения, эта тема каким-то чудесным образом обошла вас стороной. Я также распоряжусь усилить контроль за состоянием вашего резерва, кроме того, вам будут назначены регулярные анализы…