Он намекал на какую-то опасность, не видимую для Стиви, но незримо приобретавшую форму в воздухе, в тени деревьев, в перемене температуры. Она уже не первый раз это испытывала, а теперь нечто подобное испытал и Ларри.

— Проводя инструктаж, — сказала она, — вы говорили, что в тоннелях несколько раз застревали, порой даже на несколько дней…

— Чушь, не было такого, — ответил Ларри, — это просто часть схемы, направленной на то, чтобы вы держались подальше от всевозможных укромных мест, потому как у нас не было уверенности, что таковых больше не осталось. Я хочу, чтобы у тебя в телефоне был мой номер. Сейчас же. Давай его сюда.

Он подождал, пока она не вытащила телефон и не протянула ему.

— Ведь шансов на то, что ты отправишься домой, нет никаких, правда?

— Уехать? Зачем? Да я и не собираюсь. Но почему вы завели этот разговор? Скажите же хоть что-нибудь.

Ларри немного помолчал.

— Я и сам не знаю, — ответил он, — и как раз это меня беспокоит. Скажем так: у меня плохое предчувствие, и я хочу, чтобы у тебя был мой номер. Чтобы ты могла воспользоваться им в любой момент и в любых обстоятельствах.

Он глубоко вдохнул через нос и посмотрел по сторонам, не исключено, что в последний раз. Стиви увидела на его лице признаки боли.

— Они не могут с вами так поступить, — повторила она.

— Я здесь ни при чем. Но если ты собралась что-то делать, то пообещай подумать о себе и сделать, как я сказал. Брось и больше не возвращайся.

Стиви почувствовала, что ей на глаза навернулись обжигающие слезы. Порой тому виной был ветер. Но только не сейчас.

— Обещаешь? — спросил он.

— Да, — ответила она, — обещаю.

Он кивнул, повернулся и зашагал в сторону Гранд-Хауса. В мозгу у Стиви по-прежнему тикала мысль. Деньги и увольнение Ларри сошлись воедино.

— Подождите, — окликнула она его, — я хочу попросить вас об одной услуге. Вы не могли бы меня подвезти?

30 октября 1938 года, 1 час дня

По правде говоря, смешно, что ответом оказалась загадка.

Альберт Эллингэм сидел в своем кабинете, прислушиваясь к тиканью зеленых мраморных часов, стоявших на каминной полке. Когда-то они принадлежали Марии-Терезе-Луизе, принцессе де Ламбаль, которая, по некоторым утверждениям, получила их в подарок от дражайшей подруги — королевы Марии-Антуанетты. Часы были просто чудесные, сделанные из темно-зеленого шведского мрамора с золотистыми прожилками. Если и той, что их подарила, и той, что ими потом владела, Французская революция отрубила головы, сами часы не только выжили, но и продолжали прекрасно отмерять время. Он купил их в Швейцарии, примерно в то время, когда родилась Элис. Торговец антиквариатом поведал Альберту Эллингэму историю часов, рассказал, как некоторые личные вещи принцессы вывезли из ее дома до того, как в него ворвались простолюдины, и как набитые произведениями искусства экипажи пересекали швейцарскую границу в то время, когда умирала французская знать. Рассказал несколько сказок о крови и головах, насаженных на пики, равно как и об удивительном мастерстве часовщика.

Альберт Эллингэм выложил за них целое состояние. Ему было приятно на них смотреть — такие надежные, обладающие столь богатой историей, отливающие зеленью сосны.

Стена с застекленными до пола дверьми, ведущими во внутренний дворик и дальше в сад, была плотно зашторена. Альберт не раздвигал штор с того самого момента, как приказал осушить озеро. Вид этой дыры в земле, так напоминавшей собой могилу, был ему невыносим. Однако сегодня он все же откинул их в стороны, и представшая взору картина щедро вознаградила его за смелость. Вермонтское небо сияло особенно чистой синевой, окрестные деревья окрасились в золотистые и красные тона. Прекрасным осенним дням вскоре придет конец, и в горы заявится снег. Таких, как сегодня, осталось совсем немного.

Именно сегодня все и должно произойти.

Надо многое сделать. На столе его ждало несколько дел, и каждое требовало уделить ему внимание: кипа юридических документов, бланк телеграммы «Вестерн Юнион», томик избранных рассказов о Шерлоке Холмсе и катушка проволоки.

Сначала документы. Один из них, напечатанный совсем недавно на специальной актовой бумаге, он взял в руки, прочел и нашел касавшийся его пункт:

В дополнение к другому завещанному имуществу десять миллионов долларов передается в доверительное управление трасту в интересах моей дочери, Элис Мадлен Эллингэм.

Если же моей дочери больше нет в живых, эту сумму получит тот, кто обнаружит ее бренные останки — будь то один человек, группа лиц или организация, — если, разумеется, не будет причастен к ее исчезновению. Если к девятнадцатому дню рождения Элис так и не будет найдена, эти средства отойдут Эллингэмской академии, чтобы совет директоров пользовался ими по своему усмотрению.

С этим пунктом закончили накануне, и Роберт Макензи отнюдь ему не обрадовался. Он принес документ от юриста, сел напротив Альберта и посмотрел на него в упор.

— В чем дело, Макензи? — наконец был вынужден сказать тот. — Выкладывай, что тебя беспокоит.

— Мне это не нравится. И вам хорошо известно, почему.

— Да, известно.

— Сюда как саранча со всего мира слетятся аферисты любых типов и мастей, — продолжал Макензи, — и ждать себя точно не заставят.

— Один из этих аферистов может знать, где моя дочь, — возразил ему Альберт Эллингэм.

— А вот это вряд ли. Да и, потом, откуда вы узнаете, какой именно?

— Дело в том, что мне известно об Элис нечто такое, чего больше не знает никто, — ответил Эллингэм, — так что выяснить правду я смогу.

Макензи откинулся в кресле и вздохнул.

— Ты думаешь, я старый идиот, — сказал Альберт Эллингэм.

— Во-первых, не старый, а во-вторых, не идиот. Вы отец, попавший в беду, и чрезвычайно богатый человек. Очень многим захочется вами попользоваться.

— Я справлялся и не с такими проблемами, Роберт.

— Знаю…

— Ты стараешься меня защитить потому, что всегда отстаивал мои интересы и хотел как лучше. Но это мои деньги, и распоряжаться ими я буду, как считаю нужным. А нужно как раз поступить так. Ты должен будешь написать официальное заявление, я на той неделе опубликую его в газете, а потом несколько раз повторю.

Альберт Эллингэм еще раз просмотрел составленный документ. Макензи, конечно же, был прав. Выдвигая подобное предложение, он потенциально становился жертвой любого мыслимого мошенничества, какое только в состоянии предложить этот мир. Из-за десяти миллионов долларов к его двери протопчут дорожку величайшие аферисты планеты.

Но они же превратят весь мир в армию работающих на него частных детективов.

Это был риск, но к риску Альберт Эллингэм относился с симпатией. Он появился из ниоткуда и с превеликой радостью отправился бы обратно в никуда, если бы это означало вновь увидеть Элис.