– Вот ведь стерва! Привела полицию…

Чувствуя, как горит щека, Нина поняла: еще никогда она не была так рада встрече с инспектором Дэвисом. Который, как выяснилось, оказался не таким уж идиотом – видимо, выслушав ее и сделав вид, что не поверил ни одному ее слову, он все же поверил – и тайно от нее и, что очевидно, от своего коллеги Рэглана, который, не исключено, находился у него на подозрении, все же предпринял кое-какие шаги.

А именно установил слежку, или за ней, или за Рэгланом, или за ними обоими, что и привело инспектора Дэвиса к бандитскому притону.

И к доктору Шеппарду, который вместе со своими людьми был теперь в мышеловке. Кстати, «Мышеловка» – ведь именно так называется самая известная пьеса Агаты Кристи?

– Джеймс, что нам делать? – вопила мисс Ганнет, и присоединившийся к ней Захария Осборн, потеряв голову, вдруг заявил:

– Я сдамся! Потому что все равно в этом нет моей вины, это вы, доктор, меня заставили…

– Семь, шесть…

Осборн направился к двери, и тут доктор Шеппард выстрелил ему в спину. Аптекарь, пошатнувшись, стал оседать на пол.

Нина как завороженная следила за тем, как мисс Ганнет ринулась к упавшему, а доктор Шеппард, подойдя к лежащему ничком Захарии, заявил, тыча пистолетом в мисс Ганнет:

– Так будет с любым и каждым, кто посмеет предать меня, Фелиция! Даже с тобой!

– Но Джеймс, ты же любишь меня! – простонала в ужасе мисс Ганнет, а Нина сочла избыточным просвещать ее, что доктор Шеппард любит только одного человека: самого себя!

– Пять, четыре…

В лабораторию влетел инспектор Рэглан, держащий, как и доктор Шеппард, в руке пистолет. Мужчины, ощетинившись, уставились друг на друга.

– Шеппард, я умею обращаться с огнестрельным оружием получше вашего! – заявил инспектор надменно.

– Ну, это мы еще посмотрим… – ответил тот, и в этот момент мисс Ганнет, на которую инспектор Рэглан не обращал внимания, кинулась на него сбоку и, толкнув, попыталась выбить из его руки пистолет.

– Три, два…

Терять время было нельзя – встречаться с инспектором Дэвисом, которого она, выходит, зря считала тугодумом и который, быть может, и пришел ей на подмогу, в планы Нины не входило: слишком много будет расспросов, слишком много недомолвок и неувязок.

Пока мисс Ганнет тягалась с инспектором Рэгланом, Нина, быстро нагнувшись, схватила сумочку, достала из нее марокканский кинжал и в одно мгновение перерезала путы на своих щиколотках.

– Джеймс, помоги же мне! – раздался отчаянный голос мисс Ганнет, и снова прогремел выстрел – на этот раз стрелял инспектор, пославший пулю в грудь любовницы доктора.

– Один, ноль! На штурм, ребята!

Доктор Шеппард, в свою очередь, выстрелив в инспектора Рэглана и вытолкнув его из дверей лаборатории, задвинул тяжеленный засов.

Мисс Ганнет, сидящая на полу, протягивала к своему любовнику окровавленные руки.

– Джеймс, ты же врач, сделай же что-нибудь… Мне так плохо…

– Фелиция, я, как врач, могу тебе гарантировать: совсем скоро станет еще хуже! А теперь не отвлекай меня от важных дел…

Нина же, зажав кинжал, зажмурилась. И когда открыла глаза, заметила доктора Шеппарда, который как зачарованный смотрел на возникшую в стене ангара дверь, ее дверь: темно-синюю, лакированную, с ручкой в виде разинутой пасти льва.

Дверь, которую доктор Шеппард без ее согласия открыть не мог.

– Какая вы умница, мисс Дорн, – заявил он завороженно. – И какая красивая у вас дверь!

Он подошел к ней, дернул за ручку, но дверь, конечно же, не поддалась, потому что открыть ее могла только сама Нина.

В этот момент раздались глухие удары – это ребята инспектора Дэвиса штурмовали металлическую дверь лаборатории, однако та могла сдерживать их натиск долгое время.

– Осборн, сдавайтесь, – ревел из-за двери его коллега. – Я знаю, что вы там. Рэглан уже в наших руках, и вы понесете ответ за то, что застрелили его и мисс Ганнет!

Один из несвятой троицы, похоже, был мертв, а двое других – Захария и Фелиция – в критическом состоянии.

Доктор Шеппард, не теряя своего циничного чувства юмора даже в критических ситуациях, хохотнул:

– Когда он ворвется сюда, эти двое уже испустят дух. Рэглан тоже сдохнет. Я подложу Фелиции пистолет, и все будут считать, что это она всех порешила. О том, что я жив, точнее, не мертв, никто не знает, так что все на мази. Но главное, сейчас отсюда поскорее смотаться. Так что открывайте дверь, мисс Дорн…

Он бросил презрительный взгляд на ее кинжал.

– Думаете, испугаете меня этой железкой? Что-то она мне больно знакома. Кстати, откуда вы ее взяли, случайно не из витрины в доме Роджера Экройда?

Приставив кинжал себе к горлу, Нина решила взять доктора на испуг:

– А что, если я нанесу удар сама себе, доктор? Кто тогда откроет вам дверь?

Шеппард зло уставился на нее, а дверь ангара продолжала сотрясаться. Интересно, как долго она еще выдержит?

– Ваша смерть, мисс Дорн, ничего не даст ни мне, ни вам. Не дурите, а лучше откройте дверь!

Мисс Ганнет издала стон, и Нина приказала:

– Помогите ей, вы же врач!

Доктор Шеппард поставил встречное условие:

– Помогу, но положите сначала кинжал! Ну, живо, пододвиньте его ногой ко мне.

Нина осторожно положила кинжал на пол и, как и приказывал доктор, отшвырнула его ногой к Шеппарду. Тот, схватив кинжал, с ухмылкой произнес:

– Так-то лучше. Умная девочка, выполняет все, что требует гнусный злодей!

Понимая, что осталась без оружия, Нина сказала:

– Вы обещали ей помочь, доктор Шеппард. Если поможете ей, открою дверь!

Доктор нехотя приблизился к своей любовнице и, склонившись над ней, произнес:

– Ну, ей уже ничем помочь нельзя…

Нина, пользуясь тем, что его внимание переключилось на мисс Ганнет, подошла к двери и осторожно повернула ручку.

А что, если та, как в «Лолите», откажется открываться?

Однако страхи были напрасными – дверь поддалась, и Нина увидела спасительную черноту портала.

Осталось сделать только один шаг – и она покинет этот мир…

– Ее можно спасти, но я сейчас ее застрелю, если вы войдете туда! – послышалось у нее за спиной, и Нина обернулась.

Доктор Шеппард одной рукой приставил к голове своей любовницы пистолет, а другой направил в ее горло марокканский кинжал.

– Вы ведь не сможете себе простить смерть Фелиции никогда, мисс Дорн, не так ли? Я-то смогу, потому что на моих руках кровь уже стольких людей, так что одним трупом больше, одним меньше…