Коннор тут же вспомнил развалины замка Макфарланов, весенний, яркий луг, отважную Памелу и дерзкий разговор с полковником.

— Какая приятная встреча! — язвительно проговорил Манро.

— Не могу сказать, чтобы мне было очень приятно снова видеть вас, — процедил сквозь зубы Коннор.

— Полковник любезно согласился препроводить тебя в Шотландию, где ты будешь повешен за все свои преступления, — хищно улыбнулась Астрид.

В этот момент Броуди схватился за пистолет, и она поспешно продолжила:

— На твоем месте я бы не стала затевать перестрелку. Памела может пострадать от шальной пули.

Коннор понял, что никакой шальной пули не будет, просто ее подручный застрелит Памелу, воспользовавшись всеобщей суматохой.

Приняв единственно верное в этой ситуации решение, Коннор в последний раз посмотрел на любимую и улыбнулся ей так же, как это сделала перед смертью его мать.

Памела беззвучно билась в руках приспешника леди Астрид. Слезы текли по ее щекам. Всем своим видом она умоляла Коннора не делать того, что он задумал.

В следующую секунду он бросил пистолет и поднял руки. Солдаты тут же окружили его, заломили руки за спину и надели наручники. Когда они выводили Коннора из сгоревшего театра, он даже не обернулся.

Катриона Уэскотт со слезами на глазах смотрела на конверт, который лакей принес ей несколько минут назад. Позади нее на кровати мирно спали двое ее маленьких детей.

— Что с тобой, дорогая? — спросил Саймон, глядя на жену встревоженными зелеными глазами.

— Это письмо от моего брата, Коннора. Он жив!

Саймон знал, что она рассталась с братом больше пятнадцати лет назад. Вернувшись в Шотландию, она стала искать его, но все было тщетно. Его бывшие друзья предупредили ее, что если он сам не захочет, чтобы его нашли, то так оно и будет.

Дрожащими руками Катриона вскрыла печать и стала читать письмо.

«Мой милый котенок!

Не знаю, получишь ли ты это письмо, но все же надеюсь, что оно дойдет до тебя.

Меня скоро повесят за мои преступления, и перед смертью я хочу сказать тебе, что я не такой уж плохой человек. Любовь одной очень достойной женщины изменила меня к лучшему, хотя и на короткий срок.

Ты, наверное, очень удивишься, узнав, что я видел, какой красавицей ты стала, и мое сердце трепещет от счастья. Передай своему англичанину, что, если он будет плохо с тобой обращаться, я вернусь с того света, чтобы наказать его. Что же касается твоих чудесных малышей, то пусть они всегда помнят, что они не только Уэскотты, но и Кинкейды.

Когда меня повесят, тебе, возможно, станут рассказывать всякие небылицы про нашу маму… Так вот, знай, что она была самой настоящей леди во всех отношениях, и ты должна гордиться ею.

Да благословит тебя Господь!

Навеки твой любящий брат

Коннор».

Катриона подняла испуганные глаза на мужа.

— Саймон, его хотят повесить! Это его прощальное письмо! Надо что-то делать! Нельзя допустить, чтобы его повесили.

Когда его стали выводить из тюремной камеры, Коннор бросил взгляд на хорошо знакомый силуэт виселицы за зарешеченным окном. Он почему-то всегда — даже в минуты наивысшего счастья в объятиях Памелы — знал, что его жизнь закончится именно так.

Процедура ему тоже была хорошо знакома.

Он шел между двумя красномундирниками, и ароматный ветерок шевелил его волосы. Был чудесный солнечный день, какие редко бывают в Шотландии. По высокому синему небу плыли белоснежные облака, где-то далеко заливался радостной песенкой жаворонок, в воздухе стоял густой смолистый запах араукарий.

Коннор жадно вдыхал аромат, понимая, что это его последняя возможность насладиться им. Никогда уже ему не придется уловить дразнящий запах сирени от волос Памелы, почувствовать сладкий вкус ее губ…

Он даже не успел сказать ей, как сильно любит ее. Вернее, сказал, но не ей, а двери в ее спальню.

Солдаты с каменными лицами быстро подвели его к виселице. Взгляд Коннора упал на широкие деревянные ступени помоста, потом на замершего в ожидании казни огромного палача в безрукавке и маске. Коннор на миг закрыл глаза и снова услышал скрип веревки, на которой висел в ту страшную ночь его отец. В этот момент один из солдат грубо толкнул его вперед, и он стал медленно подниматься на помост.

Неожиданно до его слуха донесся веселый женский смех и оживленный мужской говор. Оглянувшись, он увидел, что весь луг вокруг виселицы заполняют хорошо одетые люди, пришедшие поглазеть на казнь. В руках они держали зонтики, корзинки с провизией для пикника, на женщинах красовались шляпки, закрывавшие их лица от солнца.

Коннор презрительно фыркнул. Для этих англичан нет лучшего зрелища и развлечения, чем казнь шотландца. Даже лошадиные скачки и охота на лис не могли сравниться с удовольствием созерцания предсмертной человеческой агонии.

Не веря своим глазам, Коннор наблюдал, как люди расстилали салфетки и доставали провизию. Потом он взглянул на балкон тюрьмы, зная, что полковник Манро будет рад видеть публику, собравшуюся посмотреть на организованный им фарс.

Солдаты подвели его к люку в помосте, а палач занял свое место у рычага. Его глаза злобно поблескивали сквозь прорези маски.

Коннору предложили надеть такую же маску, но он отказался. Став свидетелем гибели своих родителей, он не хотел прятаться от собственной смерти. Он хотел умереть так же, как жил, — с широко открытыми глазами, устремленными в небо, обещавшее ему окончательное освобождение от всего. Один из солдат накинул на его шею петлю, но тут в толпе возник какой-то шум.

Посмотрев в ту сторону, Коннор увидел, что через толпу к помосту отчаянно пробирается стройная женская фигурка в черном. На ней был плащ с большим капюшоном, прикрывавшим ее лицо, будто она уже была в глубоком трауре.

Она подбежала к солдатам, стоявшим внизу у помоста, и схватила одного из них за рукав мундира.

— Вы должны разрешить мне попрощаться с ним! — раздался ее истерический вопль. — Это мой брат! Я не видела его почти пятнадцать лет! — Она горько разрыдалась. — Прошу вас! Сжальтесь надо мной, позвольте попрощаться с братом!

Смущенный женскими слезами, молодой солдат не знал, как поступить, и начал отталкивать ее от себя. Тогда она опустилась перед ним на колени и обняла за бедра.

— Умоляю вас, сэр! Если в вас есть хоть капля христианского милосердия, позвольте мне в последний раз поцеловать своего брата!

Сердце Коннора рвалось на части при виде слез и унижений сестры. Он и не подозревал, что его письмо дошло до нее.

— Позвольте бедняжке попрощаться с братом! — донеслось из толпы зевак.