Утром тронулись. Одохар – впереди. С широких риксовых плеч волной – бело-алый плащ из двух сшитых вместе кусков парашюта. Коршунов выполнил данное самому себе обещание. За риксом – дружина. За дружиной – караван. Шесть возов. Вернее, фургонов. Напоминающих те, что Коршунов видел в ковбойских фильмах: солидные деревянные платформы на больших колесах, с «верхом» из толстой кожи. Плюс упряжка из пары лошадей. Фургоны везли квеманскую добычу и кое-какое барахло, переправляемое поселянами в бург. Первым экипажем, набитым имуществом Коршунова, правила Рагнасвинта. В синем плаще из дареного супругом вкладыша. Сияя, как хромированный чайник.

За первым возом следовал второй. С добром Фретилы. И третий – тоже с имуществом «тестюшки». Вторым фургоном правил Книва. Третьим – коренастый квеман, трофейное «имущество» Коршунова. Не то чтобы Алексей рвался в рабовладельцы, но квеман, как выяснилось, не имел ничего против. Больше того, был даже горд, что попал в рабы к самому «небесному герою».

Ехали по дороге, мало чем отличающейся от обычного проселка между какими-нибудь Дьячково и Осинниками. Только колеи поуже: под тележное колесо, а не под трактор. Вокруг шумел лесок, довольно молодой, чирикали птички, в кустах шустрила какая-то мелочь. Да и не только мелочь: нередко пересекали дорогу цепочки «парнокопытных» следов. С дичью тут было все хорошо. Что естественно. Вон сколько места вокруг, а народу – раз-два и обчелся.

Дружинники ехали беспечно: дозоров не высылали, чесали языками, дремали… Ахвизра вон меч взялся шлифовать, который на свою долю квеманского железа сменял. А когда по клинку точильным камнем водят, звук известно какой. Дружинники ворчали, а Ахвизра и в ус не дул. Совершенно безбашенный мужик. Особенно ежели выпьет. Есть такой тип… «искателей приключений», которые, накушавшись, только и ищут, какое бы безобразие учинить. Тем более, Ахвизра, как пояснил Книва, старший в роду. И последний. С тех пор, как Нидаду на болоте зарезали. Так что Ахвизре стесняться некого. Он вообще только Одохара и слушается. Да еще Агилмунда, потому что Агилмунд – посильнее Ахвизры. И ума у Агилмунда побольше, не без гордости добавил Книва.

Когда Коршунову наскучило стучаться копчиком о седло, он перебрался к Книве. Безрессорная телега тоже не «мерседес», но если сесть на мешок с шерстью – вполне терпимо. По пути Алексей попытался прояснить для себя навязчивый вопрос: почему не страдающие трусостью квеманы вдруг так резко сломались и пошли – кто под рабское ярмо, кто и вовсе на тот свет?

Оказалось – элементарно. Потому что исход любой битвы (по местным понятиям) зависит не столько от количества войска или храбрости оного, сколько от благорасположения горних сил к конкретному полководцу и конкретному же военному мероприятию. А божественное благорасположение, в свою очередь, определяется по прогнозам профессиональных предсказателей (жрецов), личному рейтингу полководцев и, главное, по результатам самой акции. Иначе говоря, если ты победил, значит, боги к тебе благоволят. А к противнику, соответственно, нет. И следовательно, ни о каком немедленном реванше или продолжении борьбы и речи нет. Сначала надо реабилитироваться в глазах высших сил. Например, личным участием в погребальной церемонии противника. В качестве жертвы.

«Выходит, если я удачлив, то могу в одиночку победить десятерых, не уступающих мне силой?» – осведомился Коршунов.

«Если твоя удача с тобой – можешь»,– последовал уверенный ответ. Но тут же последовало дополнение: только вутья, личность, особо приближенная к богам, набрасывается один на десятерых. Тот же, кто, не будучи вутьей или величайшим воином, попытается проделать подобное, тот просто дурак. И получит соответственно. Ведь все знают: кого боги не любят, того они лишают здравого смысла. О какой же удачливости тут может идти речь? – Книва даже удивился, что Аласейа не понимает таких элементарных вещей.

Конечно, Коршунов отдавал себе отчет в том, что услышанное – изложение местной воинской доктрины в понимании местного же салажонка. Но Книва же не сам все придумал. Нет, такой подход определенно открывал Коршунову отличные перспективы. Особенно если учесть, что сам он, окажись в положении кандидата в жертвы, изо всех сил постарался бы унести ноги. Пусть местные боги обижаются: их проблемы. С другой стороны, набрав значительную массу личной харизмы, можно игнорировать мелочи, которые путаются под ногами. В том числе и «благорасположение» местных богов. Если даже допустить, что они существуют. Анекдот есть такой, про носорога. Носорог очень большой, у него хорошее чутье и слух тоже хороший, и бегает он очень быстро. Правда, зрение у носорога совсем плохое, не видит ни хрена… Но это уже не его проблемы.

С квеманов разговор перешел на более общие темы. О том, где какие народы живут.

Книва, разумеется, был полностью в курсе. Информацией, как всегда, делился охотно. Правда, понимал Алексей не все, но суть, как ему казалось, улавливал…

На восход и отсюда на много поприщ все правильные люди живут. Славные. По понятиям живут и со здешним племенем, тоже славным безмерно, почти что в родстве. А вот на полдень – народишко похуже обитает. Герулы. Ближние герулы – с которыми недавно война из-за оленя приключилась (в ней Книвин братан Агилмунд лично участвовал) – и дальние. Ближние герулы с дальними в постоянном несогласии пребывают. А с Одохаром у них теперь, после хорошей драки,– мир и дружба. На почве планов будущего совместного грабежа. В общем нормальные ребята. От новых родичей Коршунова почти не отличаются. И язык у них нормальный. Человеческий. За герулами, там где вода большая, бораны хищные обитают, жадные – страсть! У этих и речь не людская, и боги неправильные, но сами – с понятиями мужики. Об этом некий Меритойс рассказывал, который у боранов долго тусовался и речь их бестолковую разуметь научился. С боранами у здешних проблем нет, поскольку помыслы алчных боранов на полдень устремлены, а не на полночь. Не сюда то есть. Если от боранов через море плыть – к ромлянам попадешь. Ромляне – народ хилый, мелкий, но многочисленный. И богатств у них много. Потому бораны к ним тянутся, а не к тем, кто от них на полночь. Хотя вот с герулами бораны время от времени сцепляются. Книва в бурге видел двух рабов из боранов. Их у герулов на шкуры сменяли. Тех боранов две зимы назад, когда недород был, в жертву богам принесли. По слову Стайны, вождя мирного. И вняли боги. Стало быть, дошли бораны до наших богов и умолили их к нам снизойти…

…На закат – квеманы злобу точат. За квеманами на полночь анты хищные ярость в себе пестуют, с квеманами в пакостности соревнуясь. А на полдень от антов, где земля безлесна, люди кочевые сарматского корня рыщут. И у антов, и у сармат боги свои, и не счесть богов этих.

А если долго-долго идти на закат, на полночь немного беря, то придешь в край, где сидят племена, змей почитающие. От тех племен до Скандзы недалеко.

На полночь же от земель здешних совсем страшные и лютые народы обитают. Лесами их земли покрыты. И жуткие дела в тех лесах творятся. Сказывают люди, что народов и племен там без счета, и богов великое множество. И дики те народы и в убожестве век свой живут. Еле-еле одежду из шкур звериных скроить себе могут, а к стрелам костяные наконечники ладят.