— Зачем? — прошептал потрясённый Доминик.

— Чтобы править страной. Вообще-то, я предполагаю править всем миром, но надо же с чего-то начать. Для укрепления власти мы учредим английскую инквизицию, на манер католической. Ты имеешь представление о том, кто такой римский папа?

Доминик кивнул.

— Простейшая аналогия. Я стану Лондонским папой. Все мои капитаны станут кардиналами. Получат огромные земельные наделы и замки, а некоторые — и города. Ты уже вошёл в наше братство, на том простом основании — что ты избранник Адонии. Вот Стэйк, он выдержал поединок одновременно с десятью противниками. Победил. Потом выдержал новый поединок — с десятью такими же победителями, как сам. Снова победил. И стал капитаном. Теперь он свободно путешествует по стране и подыскивает себе крепких бойцов в собственный тайный отряд. А тебе, сын мой, не придётся быть подвергнутым этим нелёгким испытаниям. Поскольку Адония не сможет разлучиться с тобой, я возьму тебя в личную свиту, и ты, минуя даже звание и чин капитана, станешь моим кардиналом. Хотя ты и молод.

— Учредить инквизицию, чтобы править Англией, а потом править миром? — побелевшими губами прошептал, глядя на Люпуса, Доминик. — Чтобы я не счёл вас сумасшедшим, уважаемый патер, скажите мне, что это шутка!

Люпус снова взглянул на Филиппа и Стэйка. Те с готовностью подались вперёд, но Люпус, улыбнувшись и широко разведя руки, воскликнул:

— Конечно же, шутка!

Он встал, прошёл к двери. Оглянулся.

— Тебя очень беспокоит опасность, угрожающая Адонии? — сказал он Доминику. — Меня тоже. Правду я тебе сказать не могу, — во всяком случае, до вечера, — поэтому отделался шуткой. Наберись терпения. Думаю, что Адония сама тебе всё расскажет.

Филипп, получив какой-то невидимый знак, торопливо проследовал к двери и вышел первым. Потом комнатку покинул монах, а за ним, смешно переставляя ходульные ноги, прошёл Стэйк. Доминик медленно встал. С мучительной задумчивостью сдвинул брови. Прошёл к двери, запер её.

За окном раздался шум отъезжающего экипажа.

Адония подошла к каретной стоянке в ту самую минуту, когда туда прикатил экипаж Люпуса. Радостно улыбаясь, она поднялась и села рядом с Филиппом и Стэйком, напротив монаха.

— Никаких новостей, патер! — сообщила она. — Такое впечатление, что охотник потерял наш след в Бристоле.

— Может быть, — ответил монах. — Во всяком случае, мы его здесь ждать больше не будем. Оставим Стэйка и Рыло, они продолжат следить.

— А мы? — торопливо спросила Адония.

— Сегодня же отплываем в безопасное место.

— Мне нужно всё рассказать Доминику!

— Не нужно, — удручённо покачав головой, сказал Люпус. — Я только что был у него и уже рассказал. Предложил ему стать капитаном и уехать с нами. Он отказался.

— Что?! — стремительно бледнея, выговорила Адония.

— Да, отказался. При Филиппе и Стэйке он назвал меня сумасшедшим.

Гробовая тишина повисла в сумрачном чреве кареты. Выждав минуту, монах рассудительно произнёс:

— Думаю, час или два у тебя есть. Съезди, убей его и возвращайся. До вечера нам нужно найти подходящий корабль и погрузиться.

Адония, окаменев, смотрела перед собой невидящим взором.

— Если тебе трудно самой, — участливо добавил Люпус, — то отправим Филиппа.

— Нет, — с усилием наклонив голову, глухо произнесла девушка. — Я сама.

Двигаясь, как заведённая кукла, она спустилась на землю. Повернулась к открытой дверце, негромко произнесла:

— Филипп, у тебя есть пистолет? Отдай мне пистолет и подай зонтик.

— Может, обойдёшься без шума? — неуверенно ответил Филипп. — У него там в углу комнаты стоит шпага.

Люпус вмешался:

— Она же влюблена, как ты не понимаешь, Филипп! Ей трудно подходить к нему близко. Пусть застрелит издалека. Дай ей пистолет.

Филипп, пожав плечами, протянул сверху Адонии пистолет и зонтик. Не раскрывая зонта, Адония опустила в его складки пистолет и, пересилив себя, направилась в сторону таверны.

— Всё-таки через часок съездите, — сказал Люпус Филиппу и Стэйку. — Возьмите Рыло с собой. Уберите возможных свидетелей. Полиция ни в чём не должна разобраться.

Они столкнулись в полутёмном коридоре верхнего, гостиного этажа таверны.

— Я ничего не смог приготовить, — взволнованно сообщил Доминик. — Решил немедленно пойти в порт и найти там тебя…

Адония, схватив его за руку, привела в комнату, заперла дверь.

— Скажи, я действительно тебе дорога? — спросила она, пристально глядя ему в глаза.

— Ты для меня — дороже жизни, — вернув ей её пристальный взгляд, ответил художник.

— Тогда садись и слушай…

Прошло полчаса. Бледный, с неподвижным лицом Доминик сидел за столом, откинувшись на спинку стула. Сидящая напротив Адония, поставив локти на стол и охватив ладонями виски, едва слышно произнесла:

— Вот и вся моя жизнь. Не знаю, зачем, зачем я убила столько людей!

— Родная моя, — тихо проговорил Доминик. — Этот патер… Они ведь тебе не простят!

— Не простят, — вдруг, искривив зловещей улыбкой лицо, согласилась Адония и, запустив руку в зонт, достала и положила на стол пистолет. — Беги, — сказала она Доминику. — Скройся в доме хозяина галереи, ведь он, без сомнения, будет рад тебя видеть.

— А что же ты?

— Я дождусь здесь Филиппа и Стэйка. Патер обязательно пошлёт их проверить, как я исполнила то, что он мне приказал. Пуля — Филиппу, шпага — Стэйку. После этого я тоже приду в галерею. Ночью выберемся из города. В Испании у меня остались кое-какие владения. Обернём их в золото и уплывём за океан. Скроемся в Новой Англии. Начнём жить заново, Доминик!

— Но зачем ждать этих громил! Идём вместе к хозяину галереи, прямо сейчас!

Адония горестно покачала головой.

— Нет, нельзя. Если Филипп и Стэйк будут живы, нам не уйти. Ты не знаешь их, о, ты их совсем не знаешь!

— Я не оставлю тебя, — твёрдо выговорил художник.

— Послушай! — Адония вскочила, подбежала к Доминику, обняв его голову, прижала к груди. — Одна я смогу с ними справиться и уйти. Но если мне придётся прикрывать ещё и тебя, то они убьют нас обоих! Ничего не говори, только слушай. Я буду тебе преданной, верной женой. Всю жизнь, до конца наших дней я буду покорной тебе и послушной. Никогда, никогда я не оспорю твоей воли и не позволю себе ни одного возражения. Но только сейчас, единственный раз, сделай, как я прошу!

Она заплакала. Доминик порывисто встал.

— Ну что ты! — дрогнувшими губами проговорил он. — Не плачь! Я всё сделаю, как ты скажешь. Смотри, я готов! Немедленно отправляюсь к хозяину галереи и буду ждать тебя там. Не плачь же! Вон, посмотри, в корзине лежат ботфорты и плащ, — для тебя! Подарок… Я хотел вечером…