— Мне показалось, он и вправду хотел помочь, — высказал мнение Пурусинх, оглядываясь назад. — По нынешним меркам качество довольно редкое.

— Не удивлюсь, если это был страж из тайного корпуса Нишакти. И еще… ты бы мог не произносить каждому встречному мое имя? — попросил Джанапутра. — А то скоро весь город узнает о нашем прибытии.

Впереди показались восхитительные лазурные ворота внутреннего города. Когда-то их украшали два крылатых барса, а теперь вместо барсов по краям стояли белые многогранные кристаллы. Подходя к воротам, жители Нагарасинха прикасались к кристаллам, после чего они переливались, пропуская всех желающих во внутренний город. Отовсюду с ближайших улиц стекались горожане в масках и карнавальных костюмах. Перед воротами звучал ритмичный бой тамтамов, под который танцовщицы с хвостами павлинов завлекали прохожих на шестые Ласкательные игры. По названию можно было догадаться, что это были за игры — свободные интимные отношения между полами и публичное обнажение тел, неограниченное правилами приличия и стыдливостью, являлись неотъемлемой частью учения Свабуджи.

Пурусинх остановился возле танцовщиц у ворот, размышляя, что делать дальше.

— Чтобы пройти, нам потребуются твои способности сиддхи, — шепнул ему Джанапутра.

Решив перепрыгнуть через стену, Пурусинх сжал руку астрального двойника и попытался нащупать под ногами упругие волны, но никаких волн не появлялось. По всей вероятности, стены внутреннего города имели мощную защиту, которую не могло преодолеть даже сновиденческое сознание.

— Не получается, — пробубнил Пурусинх, переводя взгляд на царя Джанапутру. — Кажется, строители этой стены позаботились о том, чтобы через нее не могли протекать силы сиддхи.

— За нами уже наблюдают, — Джанапутра наклонил голову в сторону часовых перед воротами.

— Вам точно ничего не нужно? — выкрикнул из толпы гриф, переодетый в верховного жреца, балансируя верхом на одном колесе.

Подозвав его могучей рукой, Пурусинх на ходу придумал отличный предлог для того, чтобы проникнуть во внутренний город:

— Уважаемый, говорят, для полного достижения Свободы Вселенной нужно хотя бы раз побывать на Ласкательных играх, но, похоже, чужакам вход воспрещен — мы не знаем, как туда пройти.

— Так значит, вы не имеете бакши-бакши? — подъехав ближе, спросил незнакомец. — Гуаттама сразу понял, что вы издалека!

— Вот именно, на днях мы отбились от каравана, который следовал на восток. Меня зовут Йуджин, — поклонился Пурусинх, — а это…

— Джанапутра, кажется? Ну, надо же, тебя назвали в честь нашего изгнанного царя! Должно быть, нелегко тебе живется с таким именем, — пошутил гриф Гуаттама, прищуривая глаза. — Что ж, есть один способ, как обойти бакши-матхи, но должен вас заверить, это будет весьма и весьма неприятно.

Царь Джанапутра угрюмо молчал, ничего не отвечая незнакомцу.

— О, великий Свабуджа! Чего ни сделаешь ради Свободы Вселенной, — рыкнул Пурусинх, нарушив неловкое молчание и согласившись немного потерпеть ради пользы дела.

Заехав за угол ближайшего дома, Гуаттама вручил ему обтянутый паутиной кокон.

— Что это? — спросил ягуар, брезгливо осматривая и обнюхивая липкий комочек.

— Крепко сожмите кошин в руке, — объяснил Гуаттама.

— Кошин? — переспросил Пурусинх, изменившись в лице. — Это что, кошелек?

— Вместо монет в Нагарасинхе давно расплачиваются личинками вишвана Нишакти, — подтвердил его наихудшие опасения Джанапутра.

— То есть, — Евгений не смог подобрать слов. — Вы что… вы это серьезно?

— Это нирбакши, они ненастоящие, — успокаивающе добавил престарелый гриф Гуаттама. — Бакши-бакши их быстро распознают, после чего они их съедают.

Не видя иного способа беспрепятственно проникнуть во внутренний город, Пурусинх зажмурился и, отвернув голову, раздавил в руке кокон с личинками. В тот же миг он узнал, почему Гуаттама назвал сию процедуру весьма неприятной. Маленькие червячки, похожие на личинок моли, стали впиваться ему в ладонь, крутя своими хвостиками. Они заползали прямо под кожу, с жадностью присасываясь к венам на запястье и причиняя нестерпимую боль, от которой Пурусинх зашипел и замахал когтистой лапой.

— Их вселение доставило бы вам удовольствие, если бы это были настоящие бакши-бакши, — печально глядя на Пурусинха, сказал гриф Гуаттама. — Зато теперь вы сможете посетить Ласкательные игры.

— Даже не знаю, как тебя отблагодарить, — пошевелил надбровными валиками Пурусинх.

— Не стоит, — напутственно поднял руку Гуаттама, — ведь отрицание действий нашей самости и есть путь к освобождению. Вы же не станете этого отрицать?

Все-таки, что ни говори, было в этом Гуаттаме что-то необычное. Его понимание свободы было иным, не таким, как в учении Свабуджи, хотя имело некие внешние сходства. Отрицание действий самости, путь к освобождению — ну конечно! Почему же Евгений сразу не обратил внимание на имя Гуаттамы, напоминавшее имя Сиддхартхи Гаутамы Шакьямуни Будды?

Верховный жрец, оседлавший колесо дхармы сам не будучи жрецом, наверняка был проекцией перерожденного тибетского Ринпоче или некоим образом, позаимствованным его подсознанием из представлений о Бодхисаттвах. Только знал ли об этом сам Гуаттама? Знал ли он, что является мыслеобразом просветленного духовного существа, посещающего не только этот, но и другие миры?

Взглянув на уезжавшего Гуаттаму, весьма удачно встреченного на карнавале, Евгений понял, что, скорее всего, пожилой гриф не знал никакого Будду, о котором сразу начинают думать в мире людей. По крайней мере, он не подавал вида, что ему что-либо известно о Будде. В какой-то момент из-за этих размышлений сновидение как будто оборвалось, и старик Гуаттама куда-то запропастился. Однако Евгению, то есть, конечно же, Пурусинху, нужно было следовать дальше.

Чтобы проверить на деле отвратительный способ осуществления платежей, придуманный темным магом Нишакти, Пурусинх выдавил в ладонь Джанапутры с целую пригоршню букашек. Более чудовищные товарно-денежные отношения было сложно себе представить. Жители Нагарасинха распространяли самых настоящих паразитов, которые высасывали их кровь, которые медленно их отравляли и убивали. Между тем, обитатели города продолжали верить в свою исключительную, высшую свободу, находясь в безнадежной зависимости от личинок Нишакти — от этих букашек-паразитов, которые были подлинными хозяевами их жизни.

Вновь показавшись из-за угла дома, Джанапутра и Пурусинх пересекли площадь и прямиком направились к воротам. Охранники глядели на них с подозрением, пока Пурусинх не расплатился за вход, положив увесистую лапу на ослепительный многогранный кристалл, который в действительности оказался никаким не кристаллом, а гигантским коконом бакши-матхи, плотно обтянутым паутиной. Войдя во внутренний город, ягуароподобный Пурусинх затерялся в толпе полулюдинов, едва успевая следить за спиной шедшего впереди Джанапутры.

Когда-то внутренний город завораживал своей величественной тишиной, в которой среди цветников и древних храмов медитировали изваяния богов, однако сейчас почти ничего не напоминало о былых временах. Вокруг звучали возбуждающие звуки, соблазнительные шепоты, исступленные оханья. В некоторых местах раздавалось щелканье плеток. Барышни, обнаженные по пояс, вели на цепях невольников, которые должны были завоевать освобождение на турнирах и, если повезет, выиграть главный приз состязаний — титул «Совершенносвободного Вишвана».

Ласкательные игры напоминали гладиаторские