Я должен убить дракона.

При мысли об этом сердце сжималось от страха. Как может мальчик, пусть даже вооруженный магическим мечом, совершить такой подвиг, думал я. Это невозможно! Со слов матери я знал, что драконы – существа невероятно сильные, поразительно ловкие и быстрые и что они гораздо хитрее и умнее людей. Я вспомнил ночь в нашей глинобитной хижине, когда я завороженно смотрел на ее лицо, озаренное светом очага, а она описывала мне дракона. Мать рассказывала, как чудовище одним взмахом хвоста прикончило дюжину великанов и огнем дыхания поджарило их на ужин.

И что мне теперь делать, в отчаянии размышлял я. В отличие от мудреца Туаты, я не был знаком с магическими заклинаниями. Я твердо знал лишь три вещи: что дракон, пусть даже спящий, ужасен на вид, что к нему страшно приблизиться и почти невозможно убить.

Когда первые лучи зари коснулись обугленного побережья и разлились по волнам, как жидкое пламя, я с неохотой поднялся. У меня замерзли руки, но я не обращал на это внимания – на сердце лежала невыносимая тяжесть. Я вытащил из кармана яблоко Шима и откусил кусочек. Яблоко было хрустящим и ароматным, но я не чувствовал вкуса. Когда от плода остался огрызок, я безразлично отбросил его прочь.

Риа села на камнях.

– Ты совсем не спал, да?

Я продолжал пристально смотреть на островерхие горы, которые заря окрасила в бледно-розовый цвет.

– Да. Но за всю ночь так и не придумал никакого плана. Если у тебя есть хотя бы крупица разума, оставайся здесь. Может быть, дракон меня не сожрет, и тогда я вернусь за тобой.

Она тряхнула головой так яростно, что два или три листочка, украшавших ее каштановые кудри, упали на землю.

– Кажется, мы это уже обсуждали. Там, на берегу озера Лица.

– Но на этот раз опасность слишком велика. Риа, ты со дня нашей встречи в Темных холмах предупреждаешь меня о том, что я могу потеряться. Так вот: на самом деле, потеряться можно разными способами. И сейчас я чувствую себя именно потерянным. – Я испустил долгий, тяжкий вздох. – Неужели ты не понимаешь? Только волшебник, настоящий волшебник может одолеть дракона! Я правда не знаю, как стать магом, – наверное, мне потребуется могущество, умения, знания, а может, сила духа. Каирпре говорил, что нужно все это и еще многое другое. Я знаю только одно: у меня нет качеств, необходимых для победы над драконом.

Риа нахмурилась.

– Я в это не верю. И твоя мама тоже не верит.

– Несмотря на все свои инстинкты, на этот раз ты ошибаешься. – Я покосился на Бамбелви, скрючившегося под толстым плащом. – Следует ли мне предоставить ему тот же выбор, что и тебе?

Неожиданно тощий шут повернулся к нам.

– Я иду с тобой, если ты это имел в виду. – Он вытянул в стороны свои длинные руки. – Если когда-нибудь тебе и могут пригодиться мое чувство юмора и мудрость, то именно сегодня, в день твоей верной смерти.

Мое лицо стало мрачным, как у шута, и я снова уставился на логово чудовища. Из черной долины между холмами, похожей на клин, поднимался столб темного дыма, пачкавший утреннее небо. Я сделал шаг по направлению к нему. Затем другой. И еще один. При каждом шаге посох стучал о камни – и этот звук напоминал мне стук молотка по крышке гроба.

Так я шагал по выжженной земле; Риа шла рядом со мной, а Бамбелви тащился позади. Понимая, что самое главное – это скрытность, мы старались ступать по камням тихо, словно лисы. Никто не говорил ни слова. Я положил посох на плечо, чтобы не стучать по земле. Шут даже прижал ладони к голове в попытке заглушить звяканье колокольчиков. По мере того как мы приближались к лощине, из которой шел дым, на душе у меня становилось все тяжелее и тяжелее. Я знал, что, возможно, самый черный день Финкайры, день пробуждения дракона, еще не настал, но мой самый черный день определенно пришел.

Низкий рев разносился над почерневшими камнями. Он был глубоким, словно басовые струны титанической арфы. Ритмичным, как дыхание. Я догадался, что это храп спящего дракона. Мы двигались к цели, и храп становился все громче.

Вскоре мы покинули равнину и очутились среди покрытых копотью скал. Здесь было душно, невыносимо душно. Шаг за шагом, стараясь не производить лишнего шума, мы приближались к столбу дыма. Камни здесь были не просто обожжены, но еще и расколоты, искрошены могучими лапами. Валуны превратились в осколки. Овраги и расщелины были расплющены. Все живые существа были сожжены. Уничтожены.

Едва осмеливаясь дышать, мы перебрались через нагромождение мелких камней. Внезапно Бамбелви оступился и упал. Булыжники с грохотом посыпались к подножию кучи. Однако этот звук заглушало невыносимое звяканье его бубенчиков. Металлический звон разнесся среди холмов, подобно раскатам грома.

Я злобно уставился на него и прошипел:

– Сними эту проклятую шапку, придурок косолапый! Ты разбудишь дракона еще до того, как мы проберемся в логово!

Бамбелви надулся и с видимой неохотой стащил с головы шутовской колпак и засунул его под плащ.

Я повел своих спутников в ущелье с отвесными стенами, поминутно вытирая пот со лба. Камни обжигали ступни даже сквозь подошвы башмаков. Воздух был горячим, плотным, словно вода, и мы кожей чувствовали его колебания, порождаемые храпом дракона. Вонь пожарища забивала ноздри. С каждым шагом стены ущелья, казалось, теснее смыкались вокруг меня, готовые придавить, потопить в вязкой, как смола, тьме.

Я остановился. Там, впереди, почти скрытый среди теней, лежал дракон. Он был даже больше, чем я себе представлял, – он был огромным, как гора. Его чудовищное тело, свернувшееся, подобно гигантской змее, покрытое броней из зеленых и оранжевых чешуек, могло бы целиком заполнить собой чашу озера Лица. Голова покоилась на передней левой лапе, из ноздрей шел дым. Чешуйки под носом почернели от копоти и напоминали огромные усы. При каждом вдохе верхняя губа приподнималась, обнажая ряды острых, как бритвы, зубов; при каждом выдохе сокращались мышцы могучих передних лап, содрогались широкие крылья, сложенные за спиной. В лучах утреннего солнца поблескивали когти, не менее острые, чем меч, висевший у меня на поясе, – с той лишь разницей, что каждый такой коготь был в десять раз длиннее клинка. На один из когтей, примерно посередине, словно гигантский перстень, был насажен череп, вполне подошедший бы по размеру Шиму.

Под чешуйчатым брюхом блестели, искрились и переливались всеми цветами радуги драконьи сокровища. Короны и ожерелья, мечи и щиты, рога и флейты – все из золота или серебра, все усыпанные драгоценными камнями. Рубины, аметисты, нефриты, изумруды, сапфиры, жемчужины невиданных размеров были рассыпаны повсюду. Я даже не мог представить себе подобного богатства. Тем не менее у меня не возникло ни малейшего желания прикоснуться к драгоценностям, потому что среди золота и самоцветов виднелись черепа всех форм и размеров. Некоторые были белыми и блестящими, некоторые – черными, опаленными огнем дракона.

Я прокрался глубже в лощину. Риа и Бамбелви не отставали. Мы одновременно съежились, когда услышали размеренное, но оглушительное дыхание дракона совсем рядом. Его гигантские глаза были закрыты, хотя и не полностью, и можно было видеть оранжевые щелочки, похожие на тлеющие угли. Я не мог избавиться от мысли о том, что чудовище лишь дремлет и часть его сознания бодрствует.