Нас соединяет некая энергия, она проходит через нас как электрический заряд. Мы всего лишь лампочки накаливания. Некоторые светят ярче остальных, некоторые показывают нам дорогу, когда мы потерялись. Остальные слишком скучны, чтобы приносить реальную пользу или представлять интерес.

Некоторые выгорают.

Мы одинаковые, но разные, мы пытаемся сиять в темноте, но свет, который соединяет нас, иногда становится таким слабым, что его не разглядеть.

Мне кажется, когда лампочка накаливания начинает мигать, самое лучшее — принять меры до того, как она погаснет.

Ведь никому не хочется оставаться в темноте.

Четверг 01.00

Я зажег свет несколько секунд назад, но до сих пор не могу поверить, кого вижу на полу в детской комнате моей бывшей жены.

У Прийи из носа идет кровь — я ударил ее дверью по лицу. Тяжело привалившись к стене, она похожа на сплошное дрожащее месиво, но я скорее испытываю подозрение, чем сочувствие.

— Что вы здесь делаете? — спрашиваю я.

— Я просила вас не уходить из дома вашей сестры. Похоже, вы не понимаете, что теперь вы подозреваемый по делу об убийстве, которое сами расследуете.

— Это я как раз понимаю и именно поэтому должен выяснить, кто пытается меня подставить. Вы не ответили на мой вопрос. Как вы узнали, что я здесь?

— Я выследила вас.

Я знаю, когда за мной следят. По дороге сюда на улицах больше никого не было — она врет. В голове проносятся несколько последних дней: улики, помещенные в мою машину, сообщения в телефоне Рейчел, постоянное чувство, что за мной наблюдают. Затем я думаю о сестре, которая лежит в ванне, полной красной воды. Уверен, что пропавшие ключи от дома, лежали в куртке, которую Прийя повесила на симпатичную вешалку в своей прихожей.

Она могла их взять до своей внезапной отлучки вечером.

— Кто-то еще знает, что вы здесь? — спрашиваю я, и она качает головой. — Вы просто ушли, не сказав никому, куда направляетесь? Теперь, когда меня отстранили, вы должны руководить расследованием.

— Я беспокоилась за вас и не знала, что делать. Я вам доверяю, но вы взяли машину вашей сестры и просто так покинули место преступления… в этом нет ничего хорошего. Люди начинают… говорить. Я подумала, что если смогу найти вас и вернуть обратно…

— Это по-прежнему не объясняет, откуда вы узнали, что я здесь.

Я наклоняюсь, пока мое лицо не оказывается совсем рядом с ее.

— Что вы делаете? — спрашивает Прийя тоненьким голоском, широко открыв глаза.

— Расслабьтесь. Я просто пытаюсь понять, сломан ли у вас нос. Не шевелитесь.

Свежая струйка крови течет из ее правой ноздри. Затем она качает головой, и из нее словно вырывается извинение:

— Простите, сэр. Я просто продолжаю совершать ошибки.

Она начинает плакать, и я ужасаюсь сам себе. Она похожа на испуганную маленькую девочку, и все по моей вине. Не хочу, чтобы Прийя меня боялась, и ее слезы заставляют меня задуматься. Может быть, я неправ. Я чувствую себя старым дураком-параноиком. Ее тело вздрагивает, когда я лезу в карман, но на лице появляется улыбка, когда я протягиваю ей чистый носовой платок.

— Вы же знаете, что я ни в чем таком не замешан, разве нет? Я бы не причинил вреда своей сестре. Я бы никому не сделал больно, — говорю я. Она трогает нос и морщится от боли. Я понимаю, что она хотела сказать. — Я не знал, кто поднимался по лестнице. Извините. Я бы никогда сознательно не причинил вам боль. Думаю, что тот, кто убил остальных, может быть, захочет убить и Анну. Я пришел сюда, пытаясь найти ее, но в доме никого нет. Кто-то разбил стекло в двери внизу. Может быть, Анна поняла, что находится в опасности, и отвела свою маму в какое-нибудь безопасное место.

— Полагаю, вы пытались до нее дозвониться? — спрашивает Прийя.

— Несколько раз, — отвечаю я и помогаю ей встать.

Нахожу мобильный и снова пытаюсь позвонить Анне, но, как и раньше, сразу же включается автоответчик. Или она, или кто-то другой выключил ее телефон.

— Мне надо вам что-то сказать, — произносит Прийя, и я стараюсь не реагировать, хотя мне кажется, будто в голове разорвалась маленькая бомба. — Один из офицеров в форме узнал неопознанную девочку на снимке, который мы нашли в вашем доме. Он клянется, что был знаком с ней, когда они были детьми. Утверждает, что ее зовут Кэтрин Келли. Вам это имя что-нибудь говорит?

Ничего, но у меня всегда была плохая память на имена.

— Нет.

— Мы знаем, что сейчас она замужем и, предположительно, живет в Лондоне, но у нас еще нет ее нынешнего адреса. Здесь она жила с родителями в доме в Блэкдаунском лесу. Сто лет назад в том месте находилось лесничество, но, насколько я поняла, сейчас там все заброшено. Ее родители умерли, и с тех пор дом стоит пустой.

— Может быть, все-таки стоит проверить? — спрашиваю я.

— Согласна, но, как вы сказали, сейчас расследование веду я. Я считаю — если ехать туда, то вместе.

Наверное, действительно лучше не делать этого в одиночку.

— Да, босс, — отвечаю я, и Прийя улыбается.

Мы молча спускаемся вниз, словно собираемся с мыслями.

Доходим почти до конца лестницы, и тут я слышу какой-то звук.

В кухне есть вторая дверь, которая ведет в пристройку с навесом с другой стороны дома. В прошлом мать Анны использовала пристройку в качестве гаража — когда еще водила машину, — но теперь, по-моему, она хранит в ней органические овощи, выращенные собственными руками. Слышу за дверью шаги и знаю, что Прийя их тоже слышит.

Я жестами велю ей встать за мной и на цыпочках иду к двери. Распахиваю ее, нахожу выключатель и вижу, что на меня смотрит пара испуганных глаз. Большая лиса напоследок кусает что-то вроде мешка с морковью и убегает через маленькую дырку в стене.

Прийя смеется, и я вместе с ней — нам надо как-то разрядить напряженную обстановку.

— Что это такое? — спрашивает она.

Я улыбаюсь, глядя на старый белый фургон, в котором ездила мама Анны, когда у нее еще была клининговая фирма. Она ушла на пенсию всего лишь пару лет назад — поддалась уговорам, — но сейчас фургон вряд ли можно завести. Сбоку он разрисован шмелями с логотипом: Трудолюбивые пчелы — профессиональные клининговые услуги.

— Моя теща убирала у половины деревни, — говорю я.

— Никогда бы не догадалась, — отвечает Прийя, глядя на коробки и весь беспорядок, когда мы входим обратно в дом.

— Она не очень хорошо себя чувствует, — добавляю я, имея в виду деменцию.

— В кухне я заметила таблетки от рака. Такие же принимала моя мать, но они ей не помогли. — По выражению моего лица она все понимает, и мне не надо ничего говорить. — Извините, я думала, вы знаете.