Английский барабанщик бил отход, яростно колотя в барабан, словно заколачивая гвозди. Оставляя поверженных, англичане отступали под барабанную дробь. Но было поздно отступать, да и некуда. Ощетинившись ежиком штыков, разрозненные группы гвардейцев строились в каре вокруг знаменосца и барабанщика. Собираясь принять свой последний бой, англичане занимали позицию для обороны.

На песчаную дюну, возвышавшуюся над берегом, вскарабкался Задов с пулеметом наперевес. От него не отставал второй номер расчета – Петька с запасными дисками. Лева раздвинул сошки на конце ствола, устанавливая пулемет. Вжав приклад в плечо, он, примериваясь, повел стволом и открыл огонь, не дожидаясь, пока враг перегруппируется. Свинец обильно поливал остатки неприятеля. Лева расстреливал пулеметный диск одной длинной очередью. Во вражеских шеренгах выкашивало целые ряды, но они только теснее смыкались вокруг развернутого знамени с оскалившимся бульдогом. Скоро от вражеского десанта осталась лишь жалкая кучка. Бойцы отряда не спешили к ним приближаться. Они видели, что Лева вошел в раж, и обоснованно опасались попасть под его огонь. Петруха еле успевал подавать новые диски. Наконец среди груды тел одиноко остались стоять высоченный знаменосец и маленький барабанщик, выбивающий дробь.

– Может, вступим в переговоры? – робко спросил Петруха.

– Один момент, – раздраженно отозвался Задов. Он никак не мог попасть новым диском в защелку затвора.

Петька истолковал ответ по-своему. Он достал из кармана галифе скомканный носовой платок, имевший в лучшие времена белый цвет, и попытался разгладить его на коленке.

«Клац!» – щелкнул пулеметный диск, вставая на место. Лева передернул затвор и короткой очередью скосил двух последних королевских гвардейцев. Барабанщик плашмя упал на песок. На него рухнул знаменосец, так и не выпустив стяга из рук. Казалось, он хотел закрыть маленького товарища своим телом. Барабан откатился в сторону и остановился, наткнувшись на лежащее рядом тело.

– О чем переговорить с ними хотел? Они же интервенты! Я их еще по Одессе помню. Антанта! Ничего путного не скажут, а если есть какие-то вопросы – спроси у Скуратова. Малюта все знает! – сказал Задов и, подхватив пулемет, начал спускаться вниз с песчаной дюны. Петька молча спрятал платок обратно в карман.

Под шумок Алеша Попович пятился с пляжа, прикрываясь щитом. Спиной к товарищам он не собирался поворачиваться ни за какие коврижки, опасаясь услышать: «Смотрите! Вот почему Алеша наш – Попович!» Битва битвой, а позубоскалить момента не упустят. Хорошо, Задов как прирос к пулемету – строчит с песчаной дюны, не оборачивается.

Берег моря сплошь краснел солдатскими и офицерскими мундирами пропавшего и так неожиданно объявившегося батальона. Небо становилось утренним, светлым и чистым, хотя солнце еще только поднималось из-за горизонта. Когда первые лучи осторожно коснулись берега, тела вражеских солдат на глазах начали истлевать, обращаясь в прах. Над ними закурились призрачные дымки, смешиваясь с мягким туманом, уползающим в море. Скоро на берегу остались только клочки формы, исковерканное оружие, пушки на допотопных лафетах, знамя и барабан. Еще о ночной атаке в полнолуние напоминала десантная баржа, уцелевшая после торпедной атаки подводников. Она сиротливо стояла на мелководье, уткнувшись носом в берег.

На песчаном пляже стояла тишина. Ее нарушил громкий крик: «Товарищи! Начинаем субботник по очистке берега от мусора!» На уцелевшей балке дота стоял заместитель командира по высокому моральному духу. В отличие от остальных, Баранов был полностью одет. Он успел сложить из тел вражеских солдат кучу у бетонной стены и, шагая по головам, пока они не рассыпались в прах, залез на огневую точку. Приложив ладонь козырьком к глазам, он осматривал загаженный пляж. Сусанин делал зарубки на черенке вил подобранным с песка обломком штыка. Остальные тоже слонялись без дела. Личный состав срочно надо было занять чем-то полезным.

Далеко от берега из воды высунулась труба перископа. Металлический изгиб медленно поворачивался, высматривая, что творится на берегу. Когда перископ развернулся в сторону бункера с Барановым наверху, то тотчас же испуганно исчез в море, оставив на поверхности стайку пузырьков.

– А где Маннергейм? – громко спросил Ермак, озираясь по сторонам. – Что-то я не вижу нашего барона.

Все бросились к доту, бетонные стены которого пестрели свежими выбоинами от пуль и осколков ядер. Бронезаслонки на амбразурах были плотно опущены. Дверь заперта изнутри.

Садко, переложив топор в левую руку, нажал на бронедверь плечом. Бесполезно, она ни на миллиметр не приоткрылась. Гусляр произнес:

– Закрыто изнутри. Маннергейм должен быть там.

– По-о-сторонись! – прогудел Илья. Он вместе с Добрыней уперся плечами в бронированную дверь, закрывающую проход в бетонную крепость.

С обратной стороны, как черви из земли, поползли крепежные болты. Мгновение – и засов с грохотом упал. Богатыри ввалились внутрь. Илья медленно снял шлем и, широко перекрестившись, произнес:

– Погиб наш герой!

– Помер, как и хотел: с неразлучной саблей в руках, – вторил ему Добрыня.

На ковре из желтых гильз, полностью устлавшем пол крепости, лежал барон. Голова его была неестественно вывернута. В руке он по-прежнему крепко сжимал саблю. Рядом валялась пустая канистра.

– Позвольте! Дайте пройти! – проговорил Дуров, протискиваясь в маленькую крепость.

Он склонился над Маннергеймом и, подняв его безвольную руку, пощупал пульс… Затем выпрямился, снял фуражку и скорбно сказал:

– Если его завтра не опохмелить, точно помрет! Раз, два-а… Взяли!

Богатыри осторожно подняли Маннергейма и понесли в расположение отряда. Они несли его аккуратно, но быстро. Субботники они не любили. За ними поспешил Дуров. Пострадавшему был нужен квалифицированный уход, а за богатырями нужен глаз да глаз. К реанимационным процедурам они могли приступить немедленно.

Автомат Дурова, прислоненный к стене бункера, тут же сцапал Нестеров. Авиатор питал нездоровую тягу к автоматическому оружию. Из-за этого в отряде был постоянный и ничем не обоснованный перерасход боеприпасов. Естественно, кроме нагана и шашки, летчику больше ничего не доверяли. Нестерову же приходилось использовать любую возможность, чтобы удовлетворить свою страсть к скорострельному оружию.

Пляж убрали быстро. Красные мундиры, высокие медвежьи шапки, прочую форму и оружие побросали в десантную баржу. Последними в нее закатили по сходням пушки. Уборкой берега руководил Баранов, покрикивая с крыши.

Штабс-капитан Нестеров поджег деревянное судно без спичек. Он выпустил в деревянный борт весь автоматный магазин с трассирующими зажигательными пулями. Пламя быстро распространилось по всему кораблю. Веселые язычки быстро перебежали на корму. В гудящее пламя бросили древко со стягом. Как и положено, знамя было вместе со своим батальоном. Полотнище корчилось в огне, обугливаясь на глазах. Казалось, бульдог скалится со знамени, последний раз показывая черные клыки белому свету.