Они ослабили поводья и сжали коленями бока лошадей, поскольку шпор у них не было. Лошади пошли рысью, хотя холм был очень крутым, и за несколько минут достигли вершины, остановившись перед широкой долиной, покрытой кустарником и камнями; долина спускалась к Чагресу.

Оттуда трое авантюристов могли наблюдать за окрестностями и легко обнаружить приближающихся всадников.

— Кроме реки, я ничего не вижу, — сказал гасконец.

— А это слышите? — спросил баск, быстро нагнув голову.

Прогремел выстрел из аркебузы, и пуля, мрачно просвистев, пролетела над ними.

— Они хотят предательски убить нас! — крикнул гасконец.

В этот момент полдюжины всадников, также на великолепных лошадях, показалась на опушке пальмовой рощицы.

Это были испанские кавалеристы, определенно посланные за тремя смельчаками маркизом де Монтелимар.

— В галоп! — крикнул гасконец, и в то же время раздался второй выстрел.

— Не ожидал я такого сюрприза, — пробурчал Мендоса. — Они должны были подождать, чтобы мы оказались хотя бы в видимости нашего лагеря.

Андалусийские кони бросились в долину, легко перескакивая через кусты и камни, и всадникам совсем не надо было их понукать.

Местность была отнюдь не благоприятной для бешеной скачки; тут и там встречались препятствия и расселины, однако трое авантюристов, знающих, что скакуны под ними великолепные и очень выносливые, были уверены в том, что удержат преследователей на большом расстоянии.

Испанцы, одолев вершину, в свою очередь устремились в долину, издавая устрашающие крики и время от времени постреливая из аркебуз — скорее с целью напугать беглецов, чем попасть в них.

Лошади авантюристов обливались потом, не меньше устали и скакуны испанцев, хотя они, естественно, были похуже губернаторских.

Скачки становились все более бешеными, да и более опасными. Баск, гасконец и фламандец, оказавшиеся, к счастью, отличными наездниками, так как моряк, прежде чем стать флибустьером, служил в кавалерийском полку, с трудом объезжали препятствия.

Каждые десять-пятнадцать шагов они вынуждены были резко осаживать лошадей и поднимать ноги, чтобы пронести их над зарослями.

— Крепче держите поводья, — кричал то и дело дон Баррехо, ехавший по-прежнему первым. — Кто упадет, пусть считает себя погибшим!.. Следите за дорогой!..

Испанцы делали героические усилия, чтобы выиграть расстояние и выбраться на дистанцию прицельного огня, но при подъеме на последний холм они безнадежно отстали.

Они безжалостно пришпоривали животных и кричали изо всех сил, подгоняя своих тощих лошадей, но не выигрывали и метра в расстоянии, отделявшем их от беглецов.

Преследование длилось уже добрых полчаса, и все время по крутой, дикой долине, которая, казалось, никогда не кончится, как вдруг гасконец резко вскрикнул.

— Что такое, дон Баррехо? — испуганно спросил Мендоса. — Ваш скакун выдыхается?

— Путь перерезан, — ответил гасконец.

— Не может быть!.. Мы прошли здесь всего неделю назад.

— А теперь прохода больше нет, клянусь кровью Вельзевула!.. Стоп, друзья!.. Остановите лошадей, прежде чем они разобьют себе череп.

Они достигли изгиба долины; перед ними высилась колоссальная скала, полностью перекрывавшая проход. За нею виднелась огромная земляная, с камнями, осыпь, образовавшая нечто вроде холма.

— Мы пропали, — сказал фламандец.

— Нет, сеньор, — ответил гасконец, никогда не терявший присутствия духа. — К вашему седлу прикручена аркебуза, а в сумке лежат пистолеты. Выберем удобную позицию и будем защищаться.

— Куда же пойти? — спросил Мендоса. — Разве вы не видите, что срез скалы острый?

— Уложите коней, а мы спрячемся за ними. Старайтесь не поднимать голову. Быстрее! Испанцы на подходе!

В один миг они скинули седла, взяли в руки аркебузы и пистоли, потом заставили лошадей лечь на краю кустарниковых зарослей.

Шесть кавалеристов приближались галопом, красные от злости, со шпагами в руках.

Увидев трех лежащих на земле лошадей, они попридержали собственных, вложили шпаги в ножны и отвязали от седел аркебузы.

Они остановились всего в двухстах шагах от беглецов, а значит, быстро догадались о причинах этой неожиданной задержки.

Командир эскадрона в одиночку приблизился посмотреть, где спряталась троица авантюристов, не торопившаяся показываться.

— Эй! — закричал он, увидев, как блеснул ствол аркебузы позади одной из лошадей. — Мы вас, кажется, захватили. Надеюсь, у вас нет никакого желания сопротивляться нам: ведь нас больше, и мы полны решимости привезти вас к его превосходительству губернатору Пуэбло-Вьехо. Сдаетесь или нет?

— Граф д’Алкала никогда не сдается и бьется до последнего! — с этим выкриком гасконец высунулся.

— О!.. О!.. Так это вы выдавали себя за друга его превосходительства губернатора!..

— Собственной персоной, кабальерос!

— Я в этом не сомневался. Итак, сдаетесь?

— Граф д’Алкала никогда не отвечает утвердительно на подобный вопрос. Однако мы можем договориться, не тратя бесполезно порох да пули и не убивая друг друга.

— Что вы хотите сказать, сеньор?

— Это дело можно было бы уладить небольшой суммой дублонов.

Командир эскадрона угрожающе потряс рукой.

— Испанские солдаты не продаются, бандит! — крикнул он. — И потом его превосходительство губернатор заплатит за вашу поимку гораздо щедрее.

— Значит, вам не сказали, что я еду прямиком в Панаму, где должен получить наследство в сто тысяч дублонов? Вместо того, чтобы иметь неприятности, вы бы могли стать нашим эскортом, и я вам заплачу по княжески, — сказал гасконец.

— Предпочитаю прихлопнуть вас на месте, сеньор.

— Тогда у меня к вам другое предложение.

— Кажется, вам нравится много болтать, господин бандит.

— Нет, я не бандит; я граф д’Алкала, сеньор д’Арамехо, де Мендоса и Аликанте и Бермехо де лос Анхелос.

— И гранд Испании… Знаем, знаем, — сказал с иронией командир эскадрона.

— Да, также и гранд Испании, — спокойно ответил гасконец.

— Да бросьте!..

— Предлагаю вам дуэль.

— Кому?

— Вам, кабальеро.

— Вы сошли с ума?

— Ничуть, потому что я предлагаю вам отличные условия. Если вы меня убьете, даю вам слово чести, что оба моих товарища сдадутся, но если повезет мне, то вы с нами расстанетесь без боя.

— После моей смерти?..

— Мы позволим уйти вашим кавалеристам.