— И кто она? — заинтересовался Лемо, а стоящий неподвижным монументом Кама неожиданно ожил и метнулся к Эре.

— Катя? — встревожено спросил он и, получив утвердительный кивок в ответ, сменился в лице. Его спокойствие словно ветром сдуло. Нервно закусив губу и напрочь позабыв о друге, удивленно взирающем на происходящее, третий Хранитель решительно заявил: — Я пойду. Какой мир?

— Да уж-шшш… — закатив глаза к потолку, прошипела Дух Карнаэла. — Он пойдет! Ещщще один умник, готовый отправиться туда, не зная куда, с пустыми руками, но благими намереньями. Чему вассс столько лет учили? Хоть ты оружие с собой возьми, благородный рыцарь, а то пугать четэри голым… эээ… своим оперением — не лучший способ вытащить Арэ из Харон-сэ, на котором поставлена очень мощная магическая защщщщита.

— Срединный мир? — нахмурился Кама, переваривая услышанное.

— Арэ? — удивленно присвистнул Лемо, пропустив мимо ушей все остальное. — Чья?

— Арацельса! — в один голос и с доброй долей раздражения ответили ему.

— Ну, ничего себе! Я точно многое пропустил… А он сам где?

— Там же. И Ссссмерть с ним. Два безоружных идиота… Сссспасатели недоделанные! Их самих оттуда вытассскивать надо, — со злой иронией проговорила Эра, нервно обрывая лепестки с покрытых цветами волос. — Впрочем, с ними прощщще. А девушку готовят к ритуалу. И у меня не самые лучшие подозрения насчет его сути.

— Я пойду, — тупо повторил Кама, двинувшись в направлении нужного колодца.

Темные глаза на женском лице сверкнули синим огнем, а из хищно сложенных пальцев вырвалась белая молния. Ударив парня чуть ниже спины, она заставила его подскочить на месте и растерянно обернуться.

— Во-первых, ты забыл оружие. Во-вторых, срединный мир большой, а ты даже не удосужилсссся уточнить расположение нужного тебе Харон-сэ. А, в-третьих… я начинаю сомневаться в нормальном функционировании мозгов некоторых из моих Хранителей, — проговорила Эра.

— Вот-вот, — подтвердил ее слова Лемо. — Отправь лучше меня, Прекраснейшая. Я все сделаю как надо, а девчонку разыщу по словесному портрету и знанию единого языка.

— Заткнисссь! — мрачное шипение и не менее мрачный взор заставили его примирительно улыбнуться и предусмотрительно замолчать. — Я рассчитываю на твое благоразумие, Кама. Верни мне девушшшку. Без нее Арацельсу со Смертью там делать нечего.

Мне снился странный черно-белый сон. Будто застывшая фотография, без движения, без жизни… просто кадр, на котором замер безликий пейзаж. Графичные очертания деревьев, темное небо, серые холмы… ничего запоминающегося. И чем больше я вглядывалась в эту картину, тем сильнее становилось ощущение неестественности, будто кто-то неизвестный специально подсунул ее в мою память. А может, это мое утопленное в тоске сознание решило самовыразиться таким странным способом? Не знаю…

В сто сорок первый раз я посмотрела на неподвижный пейзаж и… замерла, затаив дыхание. Нет, ничего в основе своей не изменилось: холмы не превратились в равнину, деревья не расцвели яркими красками, и рассвет на ночном небосклоне не забрезжил. Безжизненная картинка по-прежнему "радовала" меня разными градациями серого, но теперь… теперь на ее мрачном фоне шел снег.

Пушистые снежинки медленно падали вниз, нежно касаясь моего лица, рук… Их становилось все больше, и я заворожено глядела на то, как за искрящейся стеной снегопада исчезают очертания чуждой мне местности. Белые хлопья кружили вокруг, окутывая, защищая меня и, как ни странно, согревая. Я погружалась в снежные объятия и чувствовала, как где-то в груди зарождается огонек надежды. Он рос и разгорался, даря приятное тепло оттаявшему сердцу. Тоска неохотно разжимала тиски, не желая без боя отпускать пленную душу. Сомнения мешали довериться интуиции, и я продолжала выжидать, нервно кусая губы и сосредоточенно всматриваясь в белое покрывало метелицы, такое живое и… знакомое. А потом я услышала голос, шепнувший мое имя. И мне снова захотелось жить. А еще… захотелось кого-то задушить, но на этот раз в объятиях. Главное, чтобы мой снежный мужчина не уподобился Лилигрим, а то с удушением могут возникнуть некоторые проблемы. Хотя… плевать! Он жив, и только это важно. Пусть даже и в качестве призрака. Достаточно живого призрака. Я чувствую его, слышу… я знаю, что это не просто сон. Откуда? Понятия не имею. Зато есть одно похожее на правду предположение, что все дело в связи, созданной Заветным Даром. В такой необычной, порой мучительной, но почему-то очень приятной связи.

Кудрявая, твой мрачный сон

Я оживить слегка пытался.

Ты любишь снег. Хочу, чтоб он

В твоем сознанье задержался.

Чтоб белым веником метель

Плохие мысли выметала.

И чтобы вьюга ночь и день

Тебя, Катенок, охраняла.

Ты подожди еще немного,

Я заберу тебя домой.

Длинна подземная дорога…

Но я иду. И я… с тобой!

Никогда не умела сочинять стихи, никогда даже не мечтала, что кто-то посвятит их мне. Пусть во сне, пусть в качестве моральной поддержки, пусть… но на сердце так тепло и спокойно. И жизнь кажется прекрасной, несмотря на те пакости, которые она нам заготовила.

Порыв прохладного ветра бросил мне в лицо стайку мелких снежинок, отрезвляя от разлившейся по телу эйфории. И в довершение этого действа до меня долетели насмешливые слова со слабым привкусом горчинки:

— Даже не надейся, что так легко отделаешься от меня, женщщщина…

— Дурак, — шепнула я снегопаду и улыбнулась.

Этот сон мне нравился все больше, пока… какая-то сволочь не ущипнула меня за… кхм… за грудь. От возмущения я открыла глаза и… закрыла их опять. Когда мои веки поднялись вновь, я уже была морально готова к тому, что увижу.

* * *

— Арацельс, — позвал четэри, но тот не ответил, продолжая стремительно двигаться вперед по неосвещенному тоннелю подземного хода.

Возможность прекрасно видеть в темноте была одной из особенностей Хранителей Равновесия в любом из их обличий, но, как показывала практика, этой замечательной способностью, увы, не обладали некоторые хвостатые бестии. То есть не то, чтобы Мая совсем ничего не разбирала вокруг, в общих чертах она ориентировалась, но при этом умудрялась периодически спотыкаться, а пару раз едва не упала, но, к счастью, он вовремя успел подхватить ее за… за… да за что попало. И не суть, что первый раз в его руке оказался воротник ее короткой куртки, а второй — покрытое мягкими волосками ухо. Визга и шипения, конечно, было много, но зато острый носик этой неуклюжей девчонки остался цел, чем Смерть и оправдал свои действия. Вслух. Она оценила. Почти. Что-то тихо муркнула, и натянуто улыбнулась ему, потирая пострадавший орган слуха, заметно прибавивший в размерах. Крылатый пожал плечами в ответ, а Арацельс даже не обернулся, проигнорировав их короткую заминку. Он вообще не сильно интересовался постоянными перепалками этой вынужденной парочки. Лишь изредка отвечал на обращенные к нему вопросы. Раньше отвечал, а теперь нет.