– Да.

– Давай.

Юнги деловито проделали ту же процедуру со второй рукой пленника и отошли, игнорируя проклятия в свой адрес: команды «реагировать» не было.

Ленка еще с минуту снимала корчившегося на полу Расула, затем выключила камеру и, не прощаясь, пошла к выходу.

– Так, а вы тоже – хорош уже зависать, – выступил на прощание Федя. – Это не ваша победа, так что не хрен тут праздновать. Идите лучше, качайтесь – а то ведь передавят вас всех скоро, дрищи вы рахитные...

Мы тоже пошли к выходу, Леха с понурым видом увязался следом.

– Давай, убирай отсюда все стадо, – распорядился Федя, задержавшись в дверях. – Только бегом, чтоб за пять минут все слиняли. Потом вызови «Скорую» и проследи, чтоб ничего с этим козленышем не случилось.

– Да-да, конечно, – Леха – совесть «движения», чувствовал себя вдрызг виноватым. – Сейчас же валим отсюда. Я прослежу, вы не сомневайтесь...

И мы ушли под гробовое молчание толпы: лишь сломанный пленник завывал на полу да пьяный сторож что-то радостно пел на родном языке нам вслед.

В итоге, как видите, получилось все скверно.

Зря мы вообще сюда вломились: пользы от этого никакой, да вдобавок испортили овцам праздник...

* * *

Домой возвращались молча и сердито.

Федя был зол на всех подряд.

На Ленку.

На малодушных офисных бездельников.

На Борман-Рому.

В салоне пахло шоколадом и шампанским: наших юнг слегка мутило – оказывается, они на пару слопали здоровенный торт и таки запили шампанским.

– Да это ничего... – желчно заметил Федя. – «Десяточка», и все выветрится на хрен.

– Это брют был, – мученически сообщил Рома (Борман даже рот открыть постеснялся.) – Не шампанское – газировка.

– Да мне параллельно. Команда была «ни грамма спиртного». Значит – «десяточка»...

Ленка была задумчива и совсем не рада.

Похоже, она сожалела о том, что устроила незапланированное представление из рядовой акции. Получилось все глупо и неправильно: тоже мне, разыграли комедию, сорвались на людях, которые, в принципе, этого не заслуживают... Да, эти люди слабые и трусливые, но они хоть что-то делают, пусть и на зачаточном уровне, как-то участвуют, предпринимают какие-то попытки – в то время как вся страна вообще забила на это дело, а только и делает, что бухает и смотрит тупые сериалы...

В общем, нехорошо получилось. Мелко, неприятно, недостойно: ворвались к людям, которые в нас видят героев, поглумились над их чувствами, поставили в стойло и, вообще, все испортили.

Есть это у нас: умеем мы мастерски плюнуть в душу...

Приехали домой, помылись, собрались. Мы вяло поужинали, Борман-Рома вещи уложили – «тревожные мешки» в машину, мелочи разные, в том числе и трофейные стволы. Бросать здесь нельзя, по дороге надо будет выкинуть.

После ужина Федя дал команду: всем отдыхать. Спать осталось недолго.

Перед сном мы с Ленкой немного посидели на крылечке, посекретничали насчет перспектив моих отношений с Ириной.

Подъехал я к этой теме вполне на белом коне и в сияющих латах: рыцарски озаботился, что даже если не брать во внимание реальную угрозу со стороны наших супостатов, то карьера Ирины наверняка зависла на волоске. И что поступок ее с равным успехом можно считать как гражданским мужеством, так и самоубийственной акцией...

– Глупости все это, – небрежно отмахнулась Ленка. – Насчет кавказдюков – да, не спорю, но с карьерой у нее все будет в полном ажуре. Это, если хочешь, расчетливый риск: тут все продумано до мельчайших подробностей.

– В каком плане? – не понял я.

– У нее программа-минимум: добиться преследования властей, одномоментно прославившись на весь мир, свалить в Лондон, получить политическое убежище и устроиться работать на «эн-эн-си». У нее там уже есть «подвязки», как, впрочем, и у Олега Самойлова – на этой почве у них и возникли отношения.

– А может, это какой-то жест отчаяния? – не сдавался я. – Почему она все это время спокойно работала, а именно сейчас решила...

– Успокойся, это не жест, – Ленка ядовито хмыкнула. – Это не оттого, что она увидела тебя, втрескалась по самые уши и поняла, что ей тоже надо немедля шпарить в изгои – или изгойши? – в общем, в нелегалы, чтобы быть с тобой на одном уровне и без помех отрабатывать семнадцатую позицию где-нибудь в тайном подземном убежище...

– О боже...

– Ну, короче, она и до этого неоднократно пыталась оскоромиться – да все никак не выходило: то власти не реагируют, то злые родители вмешиваются, решают вопросы, палки в колеса вставляют. А в этот раз – очень хороший шанс: интервью с беглыми преступниками, такого у нее еще не было.

– Что-то верится с трудом... – мне почему-то стало обидно – как-то все это утилитарно и прозаически, по-моему, так быть не должно. – А что ж она на меня так смотрела?

– Как?!

– Ну...

– Она смотрела на тебя сугубо с профессиональной точки зрения.

– Ну, не знаю...

– Вот с этой самой точки, ты – очень интересный типаж. Идейный борец, одухотворенный и тонкий, декабрист, короче, из тебя можно не один хороший сюжет выжать.

Да уж, я декабрист: родился в декабре. Горе мне, горе – декабристу, вокруг одни меркантильные су... сударушки, и никаких тебе светлых чувств и сантиментов...

– Короче, не страдай, – посоветовала Ленка. – Признаю, я там ляпнула, в студии, это, конечно, грубо и не по-товарищески, но... Если не вдаваться в детали, она на самом деле очень прагматичная и целеустремленная. И ради достижения цели готова пойти на многое. Знаешь, такой типаж: женщина-торпеда.

Я подумал и решил особо не доверять Ленке в этом вопросе. Потому что она уже один раз обхаяла Ирину, а потом признала: да, я погорячилась. Ну так и кто даст гарантию, что сейчас происходит не то же самое?

Зачем вообще она это делает?

Я думаю так: Ленка много лет привыкла быть объектом поклонения и обожания мужчин. И хотя она сейчас бежит от всего женского, но прошло не так уж много времени, к новой ипостаси она не успела еще приноровиться, и в ней регулярно побеждает женщина-привыкшая-повелевать-королева-божество-требующее жертв.

Она неосознанно, на уровне рефлексов, не хочет потерять меня как поклонника, не желает делить своих жрецов с другим божеством.

В общем, если опустить все лишние рассуждения, можно сказать так: Ленка в этом вопросе необъективна.

И я останусь при своем мнении по поводу Ирининого отношения ко мне. Потому что есть слабенькая надежда, что...

– Отбой! – рявкнул в окно злобный тролль Федя. – Вы че там, опять планы строите, как в парк прогуляться, у парочки антифа интервью взять?!