— Она… что?!

— Она решила, что это будет справедливо. Сказала, что Гормли украл из Дэйра массу прекрасных вещей. И вот она вбила себе в голову, что, дескать, нужно как-то компенсировать ущерб.

Нилл ощутил, как его внутренности сплелись в тугой узел. Смутное предчувствие надвигающегося несчастья кольнуло его в сердце.

— Только не говори мне, что Фиона украла эту проклятую корову! — хрипло пробормотал он, уповая на то, что все это окажется неправдой. — Неужели эта маленькая дурочка не догадывается, что будет, если кто-то в округе пронюхает, чьих это рук дело?! Где эта скотина, говори! Я немедленно вышвырну ее за пределы Дэйра, прежде чем кто-то догадается, что…

— Слишком поздно, Нилл. Этот ужасный человек, Гормли, явился и схватил Фиону, хотел увести ее из Дэйра, понимаешь? Одному Богу известно, что он собирался с ней сделать!

Нилл выдавил слабую улыбку:

— Ясно, значит, девчонке удалось сбежать! Что ж, видно, у Фионы своего рода талант навлекать на нас всякие бедствия. Остается только благодарить богов, что ее ум не уступает ее смелости. Ладно, завтра непременно съезжу к Гормли, постараюсь уладить дело миром.

Он хмыкнул, но на душе у него все еще было тревожно. При мысли о том, какую опасность чуть было не навлекла его взбалмошная сестра на родной Дэйр, по спине Нилла пробежала дрожь.

— Ну и как ты думаешь, моя Прекрасная Лилия, во что обойдется нам новая выходка моей зловредной сестры?

— Дорого. Ее жизнь… или мой золотой браслет.

Нилл невольно отшатнулся. Потом заставил себя заглянуть в глаза Кэтлин. Казалось, вся кровь в его жилах разом обратилась в лед.

— Какого дьявола… Что ты хочешь этим сказать?!

— Фиона спрятала корову в одном из полуразрушенных строений в заднем дворе замка. Ну вот, а Гормли ее отыскал. — Она отвернулась. — Я отдала ему браслет, чтобы он отпустил Фиону.

— Ради Бога, только не говори мне, что он тебя видел! — взмолился Нилл. Впрочем, он и сам знал, что просит невозможного.

Кэтлин опустила голову.

— Нет! — Низкий, звериный вопль вырвался из груди Нилла. — Только не это! Ведь я же предупреждал, чтобы ты никому не показывалась на глаза!

— Я испугалась, что он убьет ее. Выбора у меня не было. Даже если бы он потребовал все, о чем я только могла мечтать: твою любовь, наше счастье, — я бы, наверное, и тогда не колебалась. Да и ты на моем месте поступил бы так же, не раздумывая.

— И не подумал бы! — яростно взорвался Нилл. — Напротив — с радостью предоставил бы этой паршивке самой поплатиться за свою безумную выходку! Чертова девчонка! Не могла подождать, да? Всего один день!

— Она боялась. Боялась, что потеряет Дэйр.

— Так это что же — теперь, значит, ты ее защищаешь?! — не веря собственным ушам, взревел Нилл. — Господи, Кэтлин, ну как ты не понимаешь? Ведь идиотская выходка Фионы уже стоила тебе браслета! Твоего единственного сокровища, которое досталось тебе от родителей. Теперь нам нельзя здесь оставаться. Если твой браслет попадется на глаза Конну или он услышит рассказ Гормли, правда, которую я так старался скрыть, тут же выплывет наружу. Вот что вы натворили! Дэйр теперь потерян для нас!

Кэтлин, шагнув к нему, протянула руку и коснулась кончиками пальцев его щеки.

— Но мы ведь не потеряли друг друга, правда? Пройдет время, и Фиона смирится с потерей Дэйра. А твоей матери для счастья будет довольно твоей любви. А я последую за тобой, куда бы ты ни направился. Даже в ад. Лишь бы ты был со мной всегда.

Нилл до боли закусил губу, чтобы не выругаться.

— И ты думаешь, у меня хватит совести обречь тебя на такую жизнь, когда я отдал бы всю свою кровь, капля за каплей, лишь бы ты была счастлива?! До конца своих дней скрываться, бояться всех и каждого, как затравленный зверь?!

— Но, Нилл, чего же мне бояться? Ведь ты будешь со мной, правда?

— Нет! — Нилл отодвинулся. — Я должен держаться от тебя как можно дальше — только так я могу быть уверен, что не навлеку на тебя опасность.

— Нет! Только не это! — запротестовала Кэтлин, но Нилл уже не слышал.

— Гормли не из тех, кто способен держать язык за зубами. Как только он проболтается, слухи о том, что случилось сегодня, дойдут и до Конна. И тогда он сразу же поймет, что я солгал ему, — объяснил Нилл. — Он догадается, что я решил уехать с тобой, чтобы позаботиться о твоей безопасности. Думаю, он по-прежнему хочет твоей смерти. Но теперь он станет преследовать нас обоих. Пока я жив, ему не будет покоя: Конн будет бояться, как бы я не выдал самую страшную его тайну — как он, нарушив клятву, данную много лет назад твоему отцу, приказал убить тебя. Вот тогда начнется охота за мной. И клянусь Богом, в которого ты веришь, Кэтлин, он меня обязательно найдет!

— Нет! Нилл…

Он видел, как ее сотрясает дрожь, как ее прекрасные глаза, еще несколько минут назад светившиеся любовью и счастьем, потухли. Волшебные мечты разлетелись, как осколки разбитого зеркала.

И тогда из любви к ней он сделал то, что поклялся никогда не делать, — он солгал ей.

— Послушай, в конце концов, может быть, ему и не удастся меня отыскать. Но рисковать я не имею права. Сначала я, как и собирался, отвезу мать и сестру на север, потом устрою тебя на Айоне. А после этого сделаю все, чтобы сбить со следа Конна и свору его гончих. Нельзя, чтобы они пронюхали, где ты скрываешься. Самое лучшее будет направить их по ложному следу. Ну а потом… — Он замолчал, желая пощадить Кэтлин от дальнейших подробностей.

— И что потом, Нилл? — задыхаясь, спросила она.

«Потом я сделаю так, чтобы они настигли меня где-нибудь на краю света. Тогда им никогда не узнать, где ты», — мрачно подумал Нилл.

Кэтлин с силой вцепилась в его руку.

— Нилл, умоляю, позволь мне поехать с тобой! Я прошу тебя! Клянусь, я буду счастлива скитаться с тобой по всей Ирландии, пусть даже единственной крышей над моей головой будет твой плащ, и буду считать, что я самая счастливая женщина в мире! Если судьба отвела нам совсем немного времени для счастья, все равно — лучше я погибну с тобой, чем доживу до седых волос без тебя.

На мгновение дикое, сумасшедшее желание согласиться, сделать, как она хочет, вспыхнуло в сердце Нилла. Какое бы это было счастье — усадить Кэтлин в седло и умчаться в темноту, навстречу ночному ветру! Принять драгоценный дар любви, который напоследок подарила ему насмешница судьба. Искоса бросив взгляд на лицо Кэтлин, он догадался, что она все поняла, и отвернулся, не в силах видеть ее слез.

— Все кончено, Кэтлин, — выдохнул он хрипло. — Теперь ты понимаешь, почему я всегда боялся мечтать. Даже самый прекрасный сон всегда когда-нибудь кончается.

— Ты не понимаешь, о чем ты меня просишь! — закричала Кэтлин. — Позволить тебе уехать, оставить меня — да лучше бы ты убил меня собственными руками! Даже тогда мне не было бы так больно!