– Огонёк, зажги свет и внимательно осмотри постель. Только ни к чему не прикасайся руками. Особенно, если увидишь влажное пятно. Её яд смертелен.

Моментально вскочив на ноги, Лин принялась ворошить постель. Убедившись, что огромная гадина не успела никого укусить или плюнуть ядом, девушка выхватила из ножен кинжал и двинулась к воину, с твёрдым намерением отсечь ей голову.

Уловив её намерение, Тигр чуть усмехнулся, прошипев сквозь стиснутые зубы:

– Решила меня без рук оставить?

– Убери одну ладонь, и я ей башку снесу, – решительно ответила девушка.

– Перестань злиться, – поморщился воин. – Лучше отойди в сторонку. Сейчас я ей устрою веселье.

Удивлённо отойдя в угол, Лин во все глаза уставилась на его руки. Убедившись, что девушка находится на безопасном расстоянии, Тигр вскинул руки над головой и резким движением бросил их вниз, словно кнутом хлестнул.

Это неожиданное движение заставило кольца змеиного тела соскользнуть с предплечий воина. В ту же секунду воин повторил рывок. В тишине явственно хрустнул хребет змеи. Огромные кольца обмякли, но она всё ещё было опасна. Но теперь, со сломанным хребтом, змея была лишена возможности бросаться на противника.

Подняв руки на уровень груди, Тигр решительно сжал пальцы, и змея в очередной раз слабо зашипела. Постепенно, пядь за пядью, огромное тело рептилии обмякло. Воин просто задушил её в своих могучих руках. Не понаслышке зная, как сложно убить простую змею, Лин с ужасом осознала огромную силу его рук.

– Вот ведь ремень-переросток, – проворчал Тигр, внимательно рассматривая безвольно висящую в руке змею. – И откуда ты только здесь взялась? Такие змеи в этих местах не водятся.

– Что будем с ней делать? – растерянно спросила Лин.

– Придётся одеться и сходить на задний двор.

– Зачем?

– Хочу голову ей отсечь. На всякий случай. Не верю я, что она здесь случайно оказалась. Слишком уж большая.

– Я с тобой, – подскочила Лин и бросилась к своим вещам.

Дав ей собраться, Тигр осторожно бросил змею посреди комнаты и начал одеваться, оставив девушку следить за рептилией. Натянув штаны и сапоги, Тигр застегнул пояс и, ухватив змею за шею, сразу позади головы, решительно вышел из комнаты.

Подойдя к старой колоде, на которой когда-то рубили мясо, воин выхватил кинжал и, бросив змею, одним движением отрубил ей голову. В этот момент Лин показалось, что в мёртвых глазах гадины сверкнуло странное, тёмное пламя.

– Ну вот и всё, – облегчённо вздохнул Тигр, пинком отбрасывая голову рептилии в сточную канаву.

– Надеюсь, что так, – кивнула в ответ Лин.

В этот момент из конюшни раздались злобное ржание, глухой удар и вопль боли. В ту же минуту чьё-то тело, проломив ветхие ворота, вылетело во двор и плюхнулось в лужу, расплескав жидкую грязь. Из конюшни послышались ругань и очередное злобное ржание жеребца.

– Похоже, мой жеребёнок с кем-то воюет, – усмехнулся Тигр и молнией метнулся в конюшню.

Дернувшись было следом, девушка сделала несколько шагов, но остановилась, решив, что для двух таких гигантов, как Тигр и Сапсан, в конюшне слишком мало места. Она не ошиблась. Из конюшни послышались смачные удары и крики боли. Спустя пару минут в воротах появился Тигр, держа в каждой руке по безвольно висящему телу.

Без долгих церемоний швырнув тела в грязь, воин моментально скрутил обоих их же верёвкой и присел над третьим, вылетевшим во двор вместе с воротами. Внимательно осмотрев тело, воин выпрямился и, чуть качнув головой, с сожалением произнёс:

– Готов. Сапсан лупит так, что не всякий медведь выдержит. Рёбра проломлены.

Развернувшись, он снова прошёл на конюшню. Прислушавшись, Лин поняла, что воин тихо уговаривает коня успокоиться. Вернув жеребца в денник, Тигр закрыл дверь и осмотрелся. Подобрав с полу мешок, он вышел во двор и недолго думая вывалил его содержимое на землю.

Выдернув из держателя над дверью факел, он внимательно осмотрел содержимое мешка. В мерцающем свете факела Лин разглядела странной формы недоуздок, моток верёвки и несколько мешочков. Тем временем воин без лишних церемоний принялся в них заглядывать.

Осмотрев, понюхав и даже попробовав на вкус найденные там травы, Тигр сплюнул и, ухватив ближайшего конокрада за шкирку, макнул его головой в поилку для скота, полную дождевой воды. Ответом на это действие стал кашель и хрип запалённой лошади. Убедившись, что конокрад очухался, воин бросил его на землю и, наступив сапогом на живот, мрачно спросил:

– Ну и какой сын шелудивого верблюда надоумил вас украсть моего коня?

– Мы ничего не крали, – прохрипел конокрад, – просто от дождя в конюшне прятались.

– Ага, так я тебе и поверил, – усмехнулся Тигр. – Я в вашем мешке уже порылся. С тем набором, что я там нашёл, вас смело можно сдавать стражникам как настоящих конокрадов. И не говори мне, что у вас денег не было, чтобы дождь в харчевне переждать, – добавил он, ловко обыскивая лежащего.

Воин оказался прав. Щегольской кошелёк конокрада выдал целую пригоршню серебра. Передав деньги подруге, Тигр снова придавил конокрада к земле и задал следующий вопрос.

– Так ты говоришь, что в конюшню погреться зашёл? А зачем тебе тогда нужно было коня из денника выпускать?

– Не выпускали мы его! – попытался возмутиться конокрад. – Он сам вышел и на нас бросаться начал.

– Вот как? Не выпускали значит? А хочешь я расскажу тебе, как на самом деле всё было? – склонился к лежащему воин, зловеще поигрывая кинжалом. – Вы решили выкрасть моего коня, но, зная, что это боевой жеребец, как следует подготовились. Взяли сушёную белладонну, маковую солому и даже шипы недоуздка цикутой смазали.

Понимаешь, Огонёк, если развести в воде белладонну, или добавить в сено маковой соломы, то съевшая или выпившая это лошадь будет полусонной. Вялой. Тогда можно будет на неё недоуздок надеть и тащить за собой куда угодно. Она даже ржать не будет. Шипы с цикутой в морду упираются. Больно. А цикута ещё дурману прибавляет. Так и уводят. Только они не знали, что я своего коня овсом кормлю, а ведро с водой, всегда в дальний угол денника ставлю.

Не хотели они к боевому жеребцу в денник лезть. Вот и решили выпустить. Побродит конь по закрытой конюшне и обратно в денник на солому вернётся. А они тем временем успеют в воду своей дряни насыпать. Да не учли ребятки, что боевой конь рядом с собой посторонних не терпит. И только хозяина слушает. Вышел Сапсан и того первым приложил. А этих в угол загнал. Там я их и нашёл.

– Похоже, ты и сам этим делом промышлял, – мрачно отозвался конокрад.

– Нет. Я с самого детства коней водил. Наших скакунов по всей степи знали. И коня этого я вырастил сам. Один. Кто вас послал? Чьи слуги?

– Конюхи городского головы, – мрачно ответил конокрад. – Убьёшь нас, сам на плахе окажешься.