– Валад мне как младший брат, – неожиданно смущённо признаётся Ирай. Он вновь садится прямо и трёт ладони друг о друга, избавляясь от следов земли. Мне странно слышать, что кто-то может опекать Валада, который старше меня. – Если бы я сразу узнал твоё имя и понял бы, кто ты… я бы никогда…

– Ты бы никогда что?

Я заинтересованно наклоняю голову набок, впервые на моей памяти косторез растерял всю браваду и былую уверенность. Даже с кинжалом Ясны у горла и с русалкой на спине он не выглядел таким растерянным или смущённым.

– Никогда бы не стал пытаться усыплять меня дурман-травой или, может, связывать по рукам и ногам? – саркастично интересуюсь я, уверенная, что эти два пункта из всех его поступков тревожат костореза меньше всего.

Я убеждаюсь в догадках, слушая, как он недовольно фыркает в ответ.

– Или, знай ты моё настоящее имя, никогда не предлагал бы поиграть в горелки в лесу? А в качестве приза неужели ты хотел только поцелуй? Или все же твоим желанием было избавить меня от одежды? Скорее всего, второе, – я намеренно откровенна в этом вопросе, потому что не могу подавить веселье, наблюдая, как он нервно сглатывает, на время устало прикрывая рукой глаза.

– Острый язык ты точно переняла от Ясны, – он признаёт мою правоту. – Вы хоть и живёте в храме, но вовсе не монашки.

– Это точно, – бодро соглашаюсь я.

Какое-то время улыбки продолжают держаться на наших лицах, но после мы возвращаемся в реальность.

– Если ты боишься испортить отношения с Валадом, то не переживай, Ирай. Я не стану рассказывать ему про Иванов день или про тот поцелуй несколько дней назад. Хоть это и не касается моего брата, но я уважаю твоё желание и понимаю, что ты действительно не знал и теперь не хочешь всё усложнять.

С каждым словом мне кажется, что я ломаю остатки того хорошего, что у меня успело появиться за последний месяц. И треск разрушенного со звоном отдаётся в ушах вместе со звуками произносимых слов. Лицо костореза становится всё серьёзнее, он внимательно рассматривает меня.

Неожиданно Ирай берёт мою правую руку, раскрывает сжатые пальцы, обнажая мою ладонь. Молча я наблюдаю за его движениями. Не вырываю руку, а наслаждаюсь его расслабляющим поглаживанием и теплом местами загрубевшей кожи. Косторез наклоняется и касается губами моей ладони. Его дыхание щекочет мне запястье, пальцы покалывает от волны приятных ощущений, которые расползаются по всему телу.

– С последним я уже опоздал, Веледара, – побеждённым голосом отвечает Ирай, поднимая на меня взгляд, но не выпуская руки. – Я уже успел возжелать то, на что мне не стоило даже смотреть.

* * *

Я думала, что не смогу уснуть после всего того, что узнала, но провалилась в сон за несколько мгновений, едва завернувшись в тонкий плед у догорающего костра. Просыпаюсь я последней, за час до рассвета. Небо приобретает светло-синий оттенок, и уже можно разобрать, что находится вокруг.

К моменту, когда я поднимаюсь на ноги и разминаю затёкшую спину, Ясна, Валад и Ирай вовсю собираются. Моё тело отдохнуло, но душа измучена, поэтому мы больше не ссоримся с братом, а разговариваем спокойно, хоть и отстранённо. Остальные наши спутники терпеливо втягивают нас в разговоры, полагая, что время всё исправит. Я почти соглашаюсь с ними, чувствуя, как сама всё с бо́льшим сожалением вспоминаю о вчерашних ссорах, но потом Валад напоминает об Алие, и пропасть между нами вновь разрастается, словно секунду назад и не исчезала.

Около двух часов быстрым темпом мы скачем вдоль горной гряды. В тени скал прохладно, и, кутаясь в накидку, я надеюсь, что солнце как можно скорее поднимется выше, но моим надеждам не суждено сбыться. Как только небо светлеет, я обращаю внимание на собирающиеся тяжёлые облака. Временами поднимающийся ветер шелестит листвой, дёргая ветки.

Дорога становится узкой, первым едет Валад, за ним Ясна, после я и самым последним – Ирай. Наши сопровождающие не надевают маски Мороков, так как по окрестностям видно, что здесь никто не живёт. Окружающие леса тихие, дальше на север даже редкие крики птиц смолкают. Лошади хоть и продолжают идти по узкой тропинке, но всё чаще недовольно дёргают головами.

Через полтора часа после рассвета небо затягивается тучами, хотя, к счастью, птицы всё ещё летают высоко, а значит, вряд ли стоит ждать дождя.

– Что это за запах? – спрашивает Ясна.

Я принюхиваюсь, пытаясь разобрать, что её тревожит. Сильнее всего ощущаются ароматы хвои и мха. Из-за долгого путешествия я также отчётливо чувствую запахи лошадей и собственного пота, но ко всему этому примешивается запах серы и чего-то сладковатого. Сочетание всех этих запахов мягкое, но неприятное и навязчивое.

– Это Смородина-река, – отвечает Валад, как раз когда мы выходим на её берег.

Не знаю, что я ожидала увидеть: чистую воду с немыслимо быстрым течением или же чёрную гладь, с кишащими в ней мертвецами, что цепляются за прибрежный рогоз и тростник, выбираясь наружу. Может, даже огненную реку. Я была готова к чему-то удивительному, не вписывающемуся в наш мир, но в действительности Смородина-река похожа на застоявшийся пруд. Над мутной гладью клубится туман, скрывая бо́льшую часть почти стоячей воды, покатые берега поросли привычной травой и осокой, но вся она поникшая и блёклая.

Сейчас самый разгар лета, когда природа сверкает всеми оттенками зелёного, деревья раскидывают свои пышные кроны, а цветы распускаются навстречу солнцу. Но здесь всего этого нет.

Всё вокруг тусклое, невзрачное, будто не видевшее солнечного света годами. И мне начинает казаться, что туман не покидает это место никогда. Заглушает не только цвета, но и все звуки, потому что я не слышу ничего, кроме дыхания моих друзей и того, как нервно переступают кони, желая уйти отсюда. Едва различимый запах разложений я ощущаю раньше, чем вижу торчащую из воды руку мертвеца. Та не шевелится. Видимая водная гладь реки неестественно спокойная и абсолютно неживая. Я внимательно приглядываюсь к руке, дожидаясь, что утопленник или кикимора вылезет наружу, но ничего не меняется, и я начинаю сомневаться, что под водой скрывается тело. Похоже, рука отрублена или оторвана.

– Пока что мы продолжим путь верхом, – предупреждает Валад. – Но внимательно смотрите по сторонам и не поднимайте шума.

– Стоит ли нам ждать гостей из этой реки? – интересуется сестра, как и я напряжённо вглядываясь в стоячую мутную воду.

Ирай и Валад не кажутся настороженными, они не единожды были на берегах Смородины-реки.

– Вряд ли. Это в древние времена нечисть целыми полчищами выбиралась через озеро, – отвечает Ирай, пока мы поворачиваем на восток и двигаемся вдоль берега, но всё же на почтительном расстоянии от воды. – Тогда в Подземном царстве скопились горы мертвецов. Сейчас же единицы смертных находят этот проход и погибают. Поэтому по воде на нашу сторону переплывают мало.

Ясна с гримасой отвращения на лице дёргает поводья, обходя раздутое тело утопленника на берегу. Он не дёргается, следовательно, это обычный мертвец, которому повезло: все три нити порвались с его смертью. В другой раз мы бы остановились и хотя бы похоронили его, но сейчас Алия важнее. Валад всё больше нервничает, и мы тихо, но ускоряем шаг.